Без срока давности

Он попытался было восстановить контакты с Муромцевым. Тщетно. Тот высказался в таком роде, что сожалеет о своей подписи в известном ходатайстве наркома Меркулова о присвоении Могилевскому ученой степени доктора медицинских наук. Примечательно, что через несколько лет потерявший надежду на вызволение из тюрьмы Могилевский «отблагодарил» Муромцева за полученную от него в свое время протекцию. На одном из допросов у следователя он разоткровенничался очень своеобразно:

«Насколько мне известно, Муромцев докторской диссертации не защищал. Как научный работник он не представляет никакой ценности. Он все время просил у меня рекомендацию в члены партии, но я ему не давал, считая, что он неискренний человек, ненадежный. Это было мое внутреннее убеждение, но сейчас сказать о каких-то конкретных фактах не могу. Должен сказать, что, в частности, Муромцев возглавлял кампанию по сбору различного рода клеветнического материала против меня».

Не совсем объективно и искренне говорил Григорий Моисеевич, ибо не было никакой необходимости организовывать «кампанию по сбору клеветнического материала». Сотрудники лаборатории уже не могли выносить той атмосферы, в которой приходилось работать. Повесился один, застрелился другой, отравился третий, спился четвертый… Гнетущее состояние неопределенности, неуверенности в будущем, предчувствие какой-то надвигающейся беды все время преследовало подчиненных Могилевского.

Теперь уже непрерывным потоком — от сотрудников лаборатории Наумова, Кирильцевой и других — шли наверх жалобы и докладные по поводу некомпетентности начальника, свертывания и запущенности исследований по боевым отравляющим веществам, изменения профиля научных изысканий, их однобокость. И в самом деле, как только в лабораторию перестали поставлять «человеческий материал», оказалось, что Могилевскому и иже с ним просто нечем заниматься.

Немало неприглядных фактов против Григория Моисеевича продолжал обнародовать и отстраненный от дел Григорович. Склоки и скандалы с неизбежностью вели к тому, что над этим секретным подразделением МГБ явственно замаячила неприятная перспектива публичного разоблачения его «закрытой» деятельности. Допустить такой поворот событий руководство госбезопасности, разумеется, не могло.

Из-за отсутствия «пациентов» лабораторные исследования утратили былую значимость. Но Григорий Моисеевич вдруг нашел себя на другом поприще. Теперь все чаще и чаще полковника медицинской службы просто не оказывалось на рабочем месте. Появившись в лаборатории, Могилевский делал многозначительный жест, указывая перстом в потолок. Это означало — начальник спецлаборатории выполнял задания Берии или Меркулова. Попробуй проверь, когда это соответствовало действительности, а когда начальник блефовал.

Не делалось секретов и из другого. Все знали, что Григорий Моисеевич вхож к генералам Судоплатову, Эйтингону, Райхману. Да что там рассуждать — к самому Меркулову заходил запросто, без всякой записи и предварительного доклада. А у Судоплатова не раз бывал и на даче.

Поначалу сотрудники лаборатории откровенно радовались отлучкам своего начальника. Это по крайней мере давало возможность хоть немного позаниматься в лаборатории настоящей наукой и означало, что экспериментов по умерщвлению людей в этот день не будет. Но все-таки чем таким сверхсекретным занят шеф?

— Вы не знаете, Хилов, что это делает наш начальник в отъездах? — спросил как-то Наумов ассистента лаборатории, считавшегося всегда в курсе дел Могилевского.

— Понятия не имею. Мое дело подготовить материал по его заявкам. И все, — ответил тот.

— И что, он берет с собой в эти поездки наши химикаты?

— Как правило.

— А назад возвращает?

— Что не использовано — отдает назад. Иногда с замечаниями о недостатках, либо наоборот — о хороших свойствах того или иного токсичного препарата, — удовлетворил любопытство собеседника Хилов.

— Странно, — подытожил Наумов. — Какое отношение эти командировки имеют к профилю работы лаборатории? Кстати, куда он выезжает?

— В Ташкент, Куйбышев, Чкаловск, Ульяновск, — перечислил Ефим те города, о которых слышал от Григория Моисеевича.

— Неужели начальник нашел неизвестные нам возможности продолжать эксперименты на людях? — размышлял Наумов. — И в самом деле, после возвращения из каждой поездки он дает новые задания по совершенствованию тех или иных препаратов…