Без Царя…

… но подмывает! Встать, выстрелить… вот только всё это имеет смысл, если я хотел бы остаться в России и пытаться ловить удачу в мутных водах Политики. А ссориться напоследок с большевиками и левыми эсерами просто ради того, чтобы показать свою маскулинность и подтвердить репутацию отморозка, желания нет.

Я, начав готовиться к отъезду во Францию, отчасти невольно сдал свои позиции в Совете. Потом уже, по здравом размышлении, решил, что оно и к лучшему!

Показал себя человеком, болеющим за автономию Университета, за образование, демократические ценности, а заодно хорошим хозяйственником, и хватит! Первое должно прибавить мне очков в глазах европейской профессуры и студенчества, а второе уже дало некоторый опыт и связи, которые, по идее, выстрелят спустя полгода-год. А пока…

… выстрел в потолок!

«Плагиатор!» — мелькает неуместная мысль, а Валиев, стоя с дымящимся «Кольтом» в волосатой лапище, уже орёт, раздувая ноздри и выкатывая глаза:

— Вооружённые отряды большевиков захватили почтамт и захватывают типографии!

… шум…

Снова выстрелы! Валиев встряхивает помятый листок и зачитывает распоряжение московского ЦК большевиков о прекращение выхода всех буржуазных газет.

— Мы с вами! — вскакивает с места Мартов, бешеными глазами глядя на Ивашкевича, — Не договоримся! Никогда!

— На специальном заседании Московской городской Думы гласные рассмотрели вопрос захватной политики Советов рабочих и солдатских депутатов… — зачитывает Мартов перед студентами, собравшимися перед Университетом.

— … на заседании присутствовала и фракция большевиков, в полном составе покинувшая заседание Думы после выступления своего лидера, Скворцова-Степанова…

Слушают внимательно, нет обычных в таких случаях разговоров, выкриков из толпы и хаотичного перемещения. Тишина… лишь звонки трамвая да лошадиное ржание вдали нарушают её.

Торжественный голос председателя студенческого Совета разносится далеко в морозном воздухе.

— … по решению остальных фракций городской Думы для защиты Временного правительства при городском самоуправлении из представителей эсеров, части меньшевиков, кадетов, февралистов и других партий создан комитет общественной безопасности, который возглавил городской голова Москвы, правый эсер Вадим Руднев.

И командующий войсками Московского военного округа, полковник Константин Рябцев.

Короткая пауза, шуршание бумаги…

— Помимо представителей городского и земского самоуправления, к комитету присоединился Викжель[50], почтово-телеграфный союз, исполнительные комитеты Солдатских депутатов, исполнительные комитеты Крестьянских депутатов, штаб военного округа. Таким образом, — продолжает Аполлон, — городская Дума становится центром сопротивления большевикам, а сам Комитет выступает с позиции защиты Временного правительства.

— … в связи с этим, студенческий Совет выносит ситуацию на открытое голосование и предлагает решить, сохранять ли нам в текущих условиях нейтралитет, присоединиться к защитникам Временного правительства или… присоединиться к Военно-революционному Комитету, возглавляемому большевиками, — с усилием договорил Мартов после короткой паузы.

Поправив ремень мосинского карабина на плече, устало приваливаюсь к железному боку грузовичка, уже не слишком вслушиваясь в разговоры. Время, время, время… оно утекает, как песок…

Вчера, вернувшись домой, целый вечер палил свои архивы в печи. От греха… Со дня на день закончат оформлять бумаги, и тогда я, ни теряя ни часа, выеду из Москвы во Францию. Вещи собраны, сижу на чемоданах…

Жёг бумагу, слушал тихохонькие причитания Глафиры на кухне и прощался с очередным этапом своей жизни, разрывая многочисленные невидимые нитки и ниточки, которыми я пришит к Российской Империи. Крепко!

К стране, к друзьям, знакомым… ко всем тем мелочам, вроде проводов Масленицы и своеобразия Сухаревки. К трактирам, вывескам на русском языке и самому звучанию русской речи.

Вроде и не первый раз, но… ничуть не легче. Тогда, в двадцать первом веке, была глобализация и открытые границы, интернет и возможность прилететь в страну, просто купив билет. А теперь… кто знает? Возможно, я никогда больше не увижу Россию!

Не могу сказать, что это какой-то необыкновенный стресс и на меня разом навалилась депрессия, но и нормальным такое состояние не назовёшь. В эту же кучу — сёстры, Глафира и даже однокурсники, пока ещё не бывшие.

Чувствую себя не то чтобы предателем, но как-то… будто подташнивает. Вроде бы и правильно всё делаю, но поступки с некоторым душком.

— … во главе московской Думы правые эсеры! — с отчаянием восклицает кто-то из студентов неподалёку от меня, — Правые! Как можно…

Споры, споры… для некоторых важнее сложившаяся ситуация, и они, даже если сочувствуют большевикам, считают захват власти неправомочным. Другим важнее идеологическая девственность и они находят оправдания действиям левых, среди которых, к слову, не только большевики, но и часть меньшевиков, немалое количество левых эсеров и анархистов всех оттенков. Есть и третьи, четвёртые, десятые!