Без жалости

Выгорело. А ведь ничего не делал, только у калитки посвистел. Вышла тётя Роза и на мой невинный вопрос — "можно Соню?", такое выдала. Короче, я понял — Соню, нельзя! Отошёл в глубоких раздумьях немного подальше, размышляя на тему — кому на Руси жить хорошо и является ли полено в руках тёти Розы оружием пролетариата.

Но минут через пять, был вознаграждён за своё ожидание. Неожиданно, из калитки выплыла нарядная Сонька и не спеша, степенно направилась по улице, держа в руках узелок. Чего это она так вырядилась? Для меня что ли, или праздник какой? Красивая чертовка!

— Привет, Сонь! — поздоровался я.

— Здравствуй Владимир, — кивнула она и пошла дальше по дорожке. Ну, а я рядом пристроился.

— Ух, ты! А чего так серьёзно? А я тут, с твоей мамой познакомился. И с поленом познакомился. Очень близко, мда…

— Да, я слышала, как вы знакомились, — всё так же степенно ответила она и неожиданно остановилась, прикрыв лицо руками, начала подвывать и издавать всхлипывающие звуки, — Иии-ииии…

— Сонь, ты чего? — растерялся я и засуетился, не зная, что предпринять, — От мамки влетело, да? Прости дурака, не ожидал я, что так получится. Сонь, ну, Сонь, прости, да?

Кое-как, оторвал Сонькины руки от лица и увидел, что она откровенно ржёт. Не понял? А где тут смеяться?

— Сонь, ты чего? — слегка обескуражено спросил я её, — Не понять, то ли плачешь, то ли смеёшься? А хочешь, я тебя поцелую?

От такого резкого перехода, Сонька задумалась, потом сунула мне фигу в нос и снова рассмеялась.

— Пошли уже, целовальщик, — хихикая, сказала она, подхватив меня под руку, — Взялся провожать, так провожай.

Ну, надо же. Вот тебе и тихоня! То слова не выдавишь, а тут целая речь, да ещё командным тоном. Женщины — коварство, имя вам. Ну, или — в тихом омуте, черти водятся.

— Сонь, так чего тётя Роза-то? Сильно ругалась?

— Да не! Не сильно. Наоборот, обрадовалась, что хоть кто-то на меня посмотрел.

— Но, но! Я не "хоть кто-то", я самый лучший, — с этими словами я гордо стукнул себя в грудь.

— Лучший, лучший, — снова хихикнула Сонька, кокетливо стрельнула глазками, и на мгновение, прижалась грудью к моей руке, — Я так маме и сказала. Но она тебя похвалила. Сказала, быстро бегаешь.

— Ну, так, попробуй тут не побегай, когда твоя мама с поленом в руке встречает. Хорошо, что она бегает медленно, — буркнул я, — Вот чего теперь делать? Я же к вам теперь ходить боюсь, пришибёт ещё ненароком.

— Иии-иии, — снова закатилась смехом Сонька, уткнувшись мне в плечо. Ну, хоть повеселил, девицу, не зря день прожил.

— Чего рыгочешь, сена хочешь? — поинтересовался я, незаметно приобняв её и, погладил по заднице, за что был немедленно жестоко избит кулачком по груди и меня забодали головой. Какое-то время, мы шли, шутливо толкались и переругивались, потом Сонька сказала:

— Ты приходи, мама больше не будет ругаться. Это она так… Для знакомства.

— А, вон что! — допёр я, — Будущего зятя сразу в стойло ставит? Чтобы боялся и уважал?

— Ну, чего ты сразу… — засмущалась Сонька, опустив смущённо голову и чуть ли ножкой не шаркая.

— Ты ей скажи, я продамся только за вкусные булочки и пироги. На меньшее не согласен!

Сонька снова напала на меня, но была захвачена в плен и поцелована в засос. В этот раз наш поцелуй длился дольше, чем в первый раз. Наконец, она отпихнула меня и вся пунцовая от смущения, сверкая повлажневшими глазами, сказала:

— Ну, ты чего делаешь, бесстыдник, люди же смотрят!

— Ну, ясен перец, что смотрят, — согласился я, — Им же завидно.

— Ну тебя, дурак! — Сонька замахнулась узелком, потом передумала и снова ухватила меня под руку, крепко прижимая к себе. Наверное, боялась что убегу, — Признавайся, где так целоваться научился?

— В книжках вычитал.

— Врёшь!

— Вру, — согласился я, — Бабушки научили.

— Это как? — недоумённо спросила Сонька, широко распахнув глаза.

— Ну, так сама подумай. Старушки, они же опытные во всех делах. Поэтому, когда опытом делятся, отдаются — как в последний раз.

Сонька некоторое время шла, усиленно обдумывая, о чём я ей говорю. И вот он, Сонькин момент озарения! Да я её люблю уже только за один этот незабываемый и неповторимый эффект. Как лампочка в тёмной комнате — щёлк. Озарило! Вот и тут — щёлк, пролетела рука над головой. Щёлк — узелок просвистел мимо физиономии. Эдак, она все пирожки помнёт, надо спасать провиант.

— Но, но, гражданочка, прекратите нарушать безобразия! — строго предупредил я, снова захватывая её в кольцо рук.

— Пусти меня, дурак! — возмущалась Сонька, пытаясь вырваться, — Иди к своим старухам, бабушколюб!

— Гы! — ржал я, прижимая её к себе, — Я не только старушек люблю, я молодых и невинных девиц тоже обожаю.

Видя, что Сонька не успокаивается, подхватил её на руки и понёс в сторону дома бабы Мани. Сонька, пискнув, тут же ухватилась за самое удобное место — за мою шею.

— Поставь меня на землю! — потребовала она, устраивая поудобнее и положив узелок себе на живот. А вкусно пахнет!

— Только не говори — отпусти меня. А то возьму и отпущу, — предупредил я, не спеша, шагая по улице, — Представляешь, как ты на задницу шмякнешься?