Бездна.

Скрябов вспомнил, что девушка вроде бы работала на пропускном пункте у тоннеля, потом ее перевели в измерительную лабораторию, и как раз там она и прокололась: трепалась, что может, если захочет, «всего одну кнопочку нажать – и все, сразу закроют контору, станут все обеззараживать, проверять, всем сразу отпуск внеочередной на месяц, с оплатой и путевкой уже». Дошутилась: формально она никаких нарушений не допускала, но потенциально могла бы парализовать работу огромного объекта, к тому же, помимо градообразующего начала, имеющего статус особой секретности. Держать девушку не стали, довольно скоро после ее неосторожного разговора устроили внеочередную проверку, затем – еще одну, и на этом этапе сказали, что лучше бы самой уволиться по-тихому, не портя документы. Выбирать не приходилось, и Инга написала заявление.

Скрябов решил, что вполне может поболтать с Ингой в субботу. Бедолаге досталось не очень сильно, гораздо больше пострадала Ася Чукча: ей пришлось наложить швы. А Инга отделалась парой синяков, да еще один крупный кровоподтек на плече – Светка укусила – и царапины на шее. Скорее всего, девки наутро решат, что вместе будут «за Чукчу» работать, пока та не вернет форму, а Ингу выгонят. Они хоть и держатся друг за дружку, но тут такое дело, ресторанное начальство не потерпит и может вообще всех разогнать, так сказать, сменить состав.

Было послеобеденное время, когда Скрябов отправился к проституткам в гости. Жили они, конечно, не вместе, а по отдельности, но не у каждой была своя квартира. Но относительно недалеко друг от друга, поэтому когда он сам себе сказал – к проституткам – то имел в виду северный конец улицы, где рядами стояли бывшие общежития, несколько старых добротных двухэтажных многоквартирных домов, да три панельных башни, связанные между собой магазинами по первому этажу. В одной из башен жила Инга, да на другом этаже еще жили девушки.

Он встретил в коридоре Майку и Маринку, поздоровался и отметил про себя, что у девчонок глаза какие-то дикие, вроде заплаканные, но без слез. Потом подумал, что они просто без косметики. Девушки остановились и неожиданно, посмотрев на Скрябова, потом друг на друга, рванули одновременно прочь, топоча каблуками. Уже подходя к комнате Инги, он обратил внимание, что дверь приоткрыта и там разговаривают люди. В комнате оказались две женщины, какой-то мужичок, молодой человек, по виду – явно оперативник, и женщина-врач в зеленом халате, довольно крупная и мужеподобная. Врач сидела на стуле рядом с диваном, на котором… лежала мертвая Инга. То, что она мертва, было ясно с первого взгляда: лицо белее снега, руки вытянуты вдоль тела, абсолютная неподвижность, неживой воздух вокруг. На лице несильно выделялись синяки, да еще царапины на шее под скулой.

Как вы быстро, – обратился оперативник к Скрябову, – вызов поступил меньше часа назад.

Кто вызвал? – не уточняя причину своего появления, спросил Скрябов.

Подружки. Коллеги, так сказать. Они пришли к ней на разборки, а она уже того… сама все вопросы решила. Я отпустил, они никуда не денутся.

Скрябов огляделся. На столике у дивана рядом с настольной лампой валялось несколько таблеток, упаковка от лекарства, стоял стакан с водой, какая-то коробка, в которой были насованы разные снадобья: в бумажных и пластиковых упаковках, баночки, свертки… Наверное, вместо аптечки приспособила коробку. Врач что-то быстро писала в журнале, не глядя на умершую.

Это снотворное? – спросил Скрябов у нее, показав на упаковку на столике.

Да, но мне неясно, сколько она таблеток выпила. Вообще-то чтобы от этого препарата навсегда уснуть, нужно половину упаковки принять, а тут воды полстакана осталось. Препарат довольно мягкий, новый, щадящего действия на организм, продается без рецепта в аптеках.

А может, она больна была?

Вряд ли. Скорее всего, после скандала расстроилась и решила свести счеты с жизнью. Вполне могла заглотить сразу горсть таблеток.

Подруг опросили?

А как же, – ответил оперативник, – они так расстроились, говорят, мы хотели ей как следует внушение сделать, типа так нельзя поступать, теперь отрабатывай за подругу, ты же всех подвела… А она уже сама…

Не бить ее собирались? Или еще как-нибудь наказывать?

Да нет, товарищ капитан, девки мирные, что им делить-то? Но хотя… они же не знали, что она вот так поступит.

Врач встала, собрала свои бумаги и обратилась к оперативнику: – Без вскрытия не обойтись. Причину смерти определить невозможно с точностью.

Да чего тут невозможного! – загорячился молодой опер. – Нажралась, взгрустнулось, подумала – жизнь кончена, исправить ничего нельзя… прощай, белый свет. Таблетки заглотила и водкой запила, и все дела! Мотив налицо, никто ей не угрожал, девахи пришли, когда она уже мертвая была, это вы же подтвердили.