Бездушный

Но тут из ее комнаты вышел незнакомый мужчина. Он не заметил меня, и я открыл рот, чтобы окликнуть его и спросить, не он ли сегодня присматривает за мамой.

– Вы должны находиться в своей постели, Барон, – крикнула экономка с нижней ступени лестницы. – У вас температура. Пожалуйста, не беспокойте свою мать. Вы же не хотите, чтобы она заболела.

Мне так и не удалось прочитать ей свое стихотворение, потому что через двадцать минут ее медсестра – женщина, а не мужчина, которого я видел в коридоре, – вызвала «Скорую помощь». Оказалось, что мамина маска от аппарата искусственной вентиляции легких засорилась.

Совпадение? Я в этом сомневался.

– Все верно, папа. Я знаю, что ты подослал Дэрила Райлера убить ее.

Я ухмыльнулся и похлопал отца по напряженному плечу, глядя, как забегали по сторонам его глаза. Ведь тот незнакомец, который выходил из маминой спальни незадолго до ее смерти, оказался братом Джозефины.

Я никак не отреагировал на испуг, отразившийся на лице отца. Ему на смену пришло понимание, а значит, настало время ударить сильнее.

– Кстати, раз уж речь зашла о нем. – Я слегка улыбнулся и разгладил невидимые складки на простыне из египетского шелка. – Я так обрадовался его кончине. Мне всегда казалось, что оплакивать его станет лишь твоя ненасытная женушка, так что не удивился, что его смерть стала своего рода услугой обществу, нежели трагедией. Сколько людей пострадало от Дэрила Райлера? Сколько еще преступлений он совершил? Скольких еще чужих жен он отправил на тот свет?

Отец все еще оставался в здравом уме. Так что, должно быть, сделал вывод, что это я убил Дэрила. Он всегда думал о своем сыне самое худшее.

Папа слегка пошевелил рукой, отчего по его телу прокатилась дрожь. С его губ сорвалось бульканье, а глаза расширились еще сильнее, но его медбратьев в коридоре слишком занимал спор о футбольных командах.

– Уже слишком поздно. Ты уже не сможешь изменить завещание, переиграть все и отдать все имущество Джо. Ведь даже врачи усомнятся, в здравом ли уме ты находишься. Кто знает, что работает в твоем мозгу, а что нет? Так что никому нет дела до того, что ты можешь сказать. А твои врачи и вовсе удивляются, что ты все еще жив. Хочешь моего признания? Я тоже этому удивлен. Почему ты так долго цепляешься за жизнь? У тебя же ничего нет, кроме денег. Вообще ничего. Вся твоя жизнь связана с работой. Ты сделал своей второй женой женщину, которая ненавидит тебя до глубины души, а о своем сыне ты не знаешь ничего – разве что цвет моих глаз.

Разговор в коридоре стих, но когда я обернулся к медбратьям и одарил их фальшивой улыбкой, они продолжили свою болтовню. Я же вновь посмотрел на извивающегося отца. Он так сильно дрожал, что меня бы не удивило, если бы его хватил удар прямо на моих глазах.

– А знаешь, не важно, кто унаследует все после твоей смерти. На сторону Джо некому будет встать. Она останется одна. И без защиты. Нет больше брата, который помогал ей строить козни и устраивать заговоры. Дэрил в могиле.

Я усмехнулся, но затем вспомнил выражение лица Служанки, появившееся у нее после моего рассказа о том, как умер Райли. Каким бы я ни был, мне не хотелось, чтобы она считала меня чудовищем. Убийцей.

– А вскоре и ты… После чего я уничтожу все, ради чего ты работал. Твою репутацию. Твое имущество. Твое имя.

Он так сильно выпучил глаза, что, казалось, они выскочат из глазниц. Из его носа и запястий торчали трубки. Казалось, отец хотел что-то сказать, но из горла вырывалось лишь бессвязное бормотание. Он говорил словно какое-то животное или зомби, что было не так уж далеко от правды. Какой человек отказался бы от своей жены и матери своего девятилетнего сына?

– Я пришел попрощаться с тобой, папа, – сказал я, а затем наклонился к нему так близко, что прижал его тело к кровати.

Не сдержавшись, я стиснул его неподвижную ногу, отчего в глазах отца вспыхнул страх. Ему так много хотелось сказать. Вернее, закричать. На меня. На медбратьев. Но он оказался пойманным в ловушке собственного тела.

– Я возвращаюсь в Нью-Йорк. Там есть более важные дела, требующие моего присутствия. Но я хочу, чтобы ты знал – я любил тебя в детстве. А потом все изменилось. Так что я обещаю тебе…

Я наклонился еще ниже, прижимаясь губами к его уху. Отец вздрогнул и попытался пошевелить руками, но у него не хватало на это сил. А со стороны – для Джоша и Слэйда – наша поза выглядела прощанием, моментом, полным слез.

– Я обещаю, что испоганю все то, над чем ты так трудился всю свою жизнь. Начиная с этого хренова особняка. Кстати, он никогда мне не нравился. А затем примусь за твою компанию, распродам ее по кускам и вложу все полученные деньги в другие предприятия. Мне бы хотелось, чтобы ты увидел, как я разрушаю все, что имело для тебя значение, но этому не суждено случиться. Так что, наверное, к лучшему, что ты умрешь.

Как только слова слетели с мох губ, я выпрямился и подмигнул ему. Лицо отца побагровело от напряжения. Именно таким мне и хотелось его запомнить. Слабым. Побежденным. Поверженным. Я обернулся и улыбнулся медбратьям в коридоре.

– Прощай, отец.

* * *