А я только что из мультимиллионера превратился в человека с состоянием, которого еще не скоро включат обратно в списки «Forbes». Правда, это меня не особо волновало. Деньги ничего не значили. Меня больше заботило возмездие.
Илайя настороженно смотрел на меня и хмурил брови. А я молчал, потому что чувствовал себя ошарашенным.
Отец знал, что я его ненавижу. Черт, возможно, он даже догадывался о моих планах. Но Джозефине удалось оказаться на шаг впереди меня.
Я сглотнул горечь гнева.
Илайя обошел стол и опустился рядом со мной во второе кресло. Я положил завещание обратно на стол и мы, склонившись, еще раз вместе прочитали его. Отец написал завещание одним июньским днем десять лет назад. У меня в голове тут же вспыхнуло множество разных эмоций.
– Что-то странное происходило в то время? – озвучил Илайя мои мысли. – Что-то, что могло изменить мнение твоего отца по тем условиям, что он прописал в контракте?
Отец никогда не скрывал условий своего брачного контракта. Джо ничего бы не получила, если бы решила подать на развод. Он использовал деньги, чтобы удержать ее рядом, управлял ею, угрожая оставить без гроша.
Поэтому она оставалась с ним. И я бы не удивился, если бы он завещал ей что-то после всех этих лет. Но не все же состояние! Похоже, именно Джо управляла им все это время. Хотя мне ли этому удивляться? Чертова Джо. Видимо, она опять что-то нашептала ему на ухо.
Судя по дате на завещании, отец написал его вскоре после того, как я окончил старшую школу. После того, как навсегда выгнал Эмилию из Калифорнии, и все полетело к чертям собачьим. После того, как я полностью слетел с катушек…
А еще десять лет назад умер Дэрил.
– Да. – Я смял завещание в кулаке. – Джо переживала трудное время. Не стало ее брата. И возможно, она надавила на отцовскую жалость. Просто… – Я сделал глубокий вдох. – Кажется, я всегда его ненавидел, но мне все равно было больно осознавать, что и он сам на дух меня не выносил.
– Я не понимаю, почему он всегда отдавал предпочтение Джо, а не тебе, но пришло время жить дальше, сынок.
Илайя знал то, чего не знали мои друзья.
Когда мне было двадцать два года, все Беспутные Хулиганы приехали в Тодос-Сантос на День благодарения. Мы собрались у Дина и хорошенько вмазались. Тогда меня только приняли в юридическую школу, поэтому мне показалось неплохой идеей забраться в кабинет Илайи посреди ночи и посмотреть, что у него есть интересного. Но он и сам оказался там. А я так сильно напился и чувствовал себя таким потерянным и печальным, что выболтал, как жестоко со мной обращались дома.
Впрочем, как и в случае с Эмилией, я не стал рассказывать об убийстве своей матери.
Я решил сам свершить правосудие и вполне справлялся с этим. До сегодняшнего дня.
Все вокруг рушилось. А я превратился в ходячего и говорящего призрака. Пустышку. Человека без цели в жизни.
– Не позволяй тому, что они сотворили с тобой, определять тебя. Найди то, что вернет тебе веру в жизнь. – Голос Илайи дрожал от эмоций.
Его больше не заботило, что я подпортил лицо его сыну. Потому что моя жизнь намного испорченнее, чем когда-либо будет у Дина.
– Живи, Барон. Наслаждайся жизнью. Не оглядывайся назад. И никогда больше не возвращайся в это место.
Он говорил о поместье, которое я собирался сжечь дотла. О месте, где я планировал построить библиотеку в честь мамы.
Выйдя из кабинета Илайи, я добрался до крыльца, ведущего во внутренний двор, рухнул на ступеньки и закурил. Я выудил свой треснувший телефон и позвонил Эмилии. Но она снова мне не ответила.
Тогда я позвонил еще раз. И еще.
И еще.
А потом начал оставлять голосовые сообщения. Бессмысленные голосовые сообщения, о которых явно потом буду жалеть. И каждый раз меня приветствовал ее мелодичный, приятный голос к концу обрывающийся девчачьим хихиканьем.
«Привет, это Милли! Хочешь послушать анекдот? Тук-тук! Кто там? Ну уж точно не я, так что оставьте сообщение, и я перезвоню вам, как только смогу!»
«Привет, это Милли! Хочешь послушать анекдот? Тук-тук! Кто там? Ну уж точно не я, так что оставьте сообщение, и я перезвоню вам, как только смогу!»