Безмолвная ярость

В первые же недели Нина заметила, что Дениз неотступно наблюдает за всем в доме и словно мысленно отмечает для себя тысячу деталей, на которые никто не обращал особого внимания: графики работы персонала, время открытия и закрытия дверей, приходы и уходы всех посторонних — священника, садовника, разносчиков… Молодой Маркус, еженедельно привозивший продукты, тоже удостоился внимания: Дениз всегда вызывалась разгружать машину и каждый раз умудрялась перекинуться с ним парой слов, хотя надзирательница вечно маячила возле фургона. Сраженный, как и любой другой мужчина, ее красотой, Маркус терялся и застывал с идиотским видом. Нина сердилась, ревновала — и в конце концов открылась Дениз.

— Нельзя быть такой глупой! — успокоила ее девушка. — Думаешь, нам не понадобится помощь, когда придет время? Как, по-твоему, мы выберемся отсюда? Все, что делаю, я делаю для нас.

Нине стало стыдно за свою ревность так же сильно, как и за то, что она ничего не поняла в намерениях подруги. Пока она мечтала, Дениз старалась сделать их побег возможным, для чего и пыталась выяснить, как устроен дом, какие привычки у его обитателей, которые, по ее мнению, демонстрировали отсутствие бдительности. Кабинеты персонала редко запирались, и она знала, где директор и мадемуазель Кох хранят связки ключей, где лежат папки с делами и скудные личные вещи девочек, где находится денежный ящик управляющего, где хранятся деньги на мелкие повседневные расходы.

— Они нам понадобятся, когда мы уедем; здесь нельзя оставлять наших следов.

— О чем ты собираешься просить Маркуса?

Дениз прикусила губу.

— Пока не решила. Я просто знаю, что в одиночку мы ничего не добьемся. Возможно, он — ключ к нашему бегству. Не волнуйся, с ним проблем не будет… Но нам придется набраться терпения, все займет больше времени, чем мы планировали.

Маневры Дениз расстроили Нину; она чувствовала, что запуталась во всех этих манипуляциях, ей было больно осознавать жестокость подруги.

— Маркус — хороший парень, — застенчиво сказала Нина. — Мы не имеем права его использовать…

Дениз посмотрела холодно, почти осуждающе.

— Жизнь никогда не делала нам подарков, Нина. Вспомни, где мы находимся! Когда ты наконец станешь взрослой? — Смягчившись, она положила обе руки на живот подруги. — Не питай иллюзий. Все мужчины одинаковы: они используют нас, чтобы удовлетворять свои желания, мы для них игрушки. Мы ничего не должны ждать от них, слышишь? Я никогда больше не позволю мужчине водить меня за нос. В любом случае нам не с чего испытывать угрызения совести…

С этого момента Нина позволила Дениз принимать необходимые решения, даже не пытаясь уразуметь детали, тем самым снимая с себя вину за то, что не участвует в осуществлении великого Плана.

Последние слова Дениз долго звучали у нее в голове. Какой наивной и глупой она была! Мужчины и ей приносили только несчастья: отец, который ушел из дома, когда она родилась, оставив мать в полной нищете, опекун, никогда не проявлявший ни малейшего уважения, сын фермера, который варварски надругался над ней… Она, конечно, видела массу примеров женской жестокости, но теперь воспринимала ее как мимикрию, ответ на мужское доминирование. Чтобы выжить, женщины вынуждены агрессивно противостоять мужчинам, позаимствовав их же оружие. В голове всплыла фраза Дениз: «Я никогда больше не позволю мужчине водить меня за нос». «Никогда больше»? На какой эпизод из своего прошлого она намекала? Того прошлого, о котором Нина до сих пор ничего не знала? Чтобы подтолкнуть Дениз к откровенности, она сознательно заводила разговор о своем несчастном детстве и о том времени, которое провела на ферме, но та не поддавалась и сразу закрывалась, если Нина слишком давила. Только через месяц, устав от борьбы, Дениз наконец согласилась рассказать ей все.

* * *

Как Нина и подозревала с самого начала, Дениз была родом из богатой семьи, жившей на левом берегу Женевского озера. Ее отец разбогател на недвижимости — для Нины сама по себе крыша над головой была богатством, но состояние, о котором шла речь, находилось за пределами ее воображения. Буржуазное образование, уроки танцев и игры на фортепиано, занятия верховой ездой, школа-интернат для богатых девочек на Оронской дороге, поездки в Париж и Лондон… Все, что рассказывала Дениз, казалось воплощением необузданных фантазий Нины. По крайней мере внешне.

— У меня было детство, но я не была ребенком, — призналась она.