Безумец и его сыновья

Ему снесли в двух мешках излишки, а оставшееся зерно он разделил поровну между всеми. Узнав, что есть здесь и ребенок без матери, Валентине насыпал пайка побольше.

Агриппа, не выдержав, собрала зерна и ему, и постучала в землянку. В сыром жилище при свече Беспалый склонился над тетрадью, зажимая обрубками пальцев карандаш, и что-то чертил там.

— Странный вы! — сказала ласково Агриппа.

— Я сюда правдой прислан.

— Делаете, как Иисус хотел — все поделить, — пробормотала. — А себе хлеб почему не берете?

— Вам и детям нужнее. А я как-нибудь перебьюсь. Наша власть никого не оставит!

— Да хватит хлеба! И на другой год намолотим.

— Откуда? — вновь озадачился Беспалый.

— Да все от него, окаянного пьянчуги. Не иначе, сам черт помогает проклятому пьянице!

— Не может и быть такого, — твердил Председатель. — По всем законам не может.

Чертил он в тетради планы будущей жизни.

И задумав первым делом построить на краю холма коровник, принялся считать бревна, оставшиеся еще от Безумцева строительства. Он мучался своей беспалостью — руль тракторный еще мог обхватить и зажать карандаш, но вот топор был ему уже заказан. С горечью признался Беспалый Агриппе, что сам готов был бы все сложить и построить, и приблизить будущую жизнь, но вот только рубить коровник ему не под силу!

Председатель завел трактор, приладил к нему мешки с зерном и отправился за помощью в областной центр.

Трясся он на дребезжащем сидении по дорожному мху. Старуха со своей маленькой спутницей чуть было не оказались под колесами. Коммунист нагнулся с жесткого трона машины и сурово приказал:

— Впредь уходи от мотора. Или ты глухая?

— Божий глас слышу, шума твоего не слышу, — отвечала Аглая.

Он нахмурился:

— Не услышишь шума машины — сгинешь!

— Сгинешь ты! — отрезала старуха.

Председатель засмеялся:

— Жмись к обочине, старая. Вскоре повсюду будут моторы… Или не знаешь — навечно уже встала новая жизнь.

— Как встала, так и рассыпется! А безбожник при помощи черта вновь засеет поле. И пить будет, и валяться на холме… Не тебе прогнать его! То под силу лишь Божьему вестнику…

— В бараний рог скручу тунеядца, — пообещал Председатель. — И жизнь налажу такую, какой здесь еще не бывало.

Он похлопал по карману шинели, где была его тетрадь с планами.

— Один Бог может наладить такую жизнь! — упрямо отвечала старуха.

Председатель расхохотался:

— Триста лет, старая, ждать Его! И то не дождешься! Ступай прочь с дороги!

— Сгинешь, безбожный! — твердила знахарка. — Придет ангел! Что ответишь ему? Как оправдаешься?

— Но! — прикрикнул тогда Председатель. — Раскаркалась! Пропускай мотор!

Старуха, сплюнув, сошла на обочину. И жалась к знахарке спасенная девочка.

Беспалый вскоре вернулся в селение и привез с собой двух тщедушных пьянчужек. Шатались они с похмелья и работали плохо, а под вечер, опустошив весь запас припасенного для них Беспалым дешевого вина, вовсе спеклись. На вопрос Натальи Председатель со вздохом ответил: всех толковых работников повымела война, остались одни никудышные.

— Вроде нашего трутня, — завздыхали женщины.

А горе-плотники прохрапели возле начатого сруба всю ночь. Лишь они протерли глаза, Беспалый встал над ними, но пьянчужки на все его угрозы и уговоры только стонали и тряслись в ознобе. Женщины стыдили их, но все было без толку, жалобно и униженно просили работники достать им вина, готовы были ползать в ногах ради хоть одной живительной капли.

Взгляды женщин обратились на Марию — та все поняла и поспешила в свою избу. Безумец безмятежно посапывал на лежанке, чудесная фляга лежала у изголовья. Осторожно взяв ее и оглядываясь на спящего, Мария наполнила огромную кружку.

Для пропойц Безумцева водка оказалась истинной живой водой. Но кружкой дело не кончилось — тут же, даже не притронувшись к инструменту, поспешили они в избу Марии, а там проснувшийся бездельник им обрадовался и ни в чем не отказал! И никакие уговоры, никакие угрозы не помогали делу: оживали пьянчужки лишь при виде заветной фляги. С утра опохмелившись с Безумцем, кое-как принимались за строительство, но из рук вон плохо работали. А вечерами вновь гуляли со своим благодетелем.

Однако к осени, с грехом пополам, коровник все-таки был сколочен. Горе-плотники наконец отбыли восвояси, измученный борьбой с ними Беспалый торжествовал и показывал на строение:

— Вот первая ласточка будущей жизни!

Агриппа с преданностью смотрела на него и ловила каждое его слово. Дети попискивали на материнских руках. Женщины смотрели в рот удивительному человеку.

Когда наступили холода, лишь усмехнулся Председатель на рассказы о чудесном незамерзании холма. Он повелел завести животных в новый коровник. Звякнуло, стадо колокольцами, но безнадежно женщины пытались загнать коров — на все их понукания животные отвечали невиданным упрямством. Несмотря на окрики, ругань и хворостины коровы разбежались по всему холму, а когда женщины их оставили, наконец, в покое, сонно улеглись под яблонями.

— Ничего, — сказал на это Председатель. — Ударят морозы — холод сам погонит их под навес.

Но когда вернулась зима, холм по-прежнему продолжал оставаться незамерзающим.