Безымянные тюльпаны. О великих узниках Карлага (сборник)

Советская охранка стала следить за ней после того, как она влепила пощечину министру госбезопасности СССР Виктору Абакумову. Во время одной из вечеринок для иностранцев в гостинице «Москва» Абакумов, изрядно подвыпивший, полез к актрисе целоваться. Поскольку он был одет во все штатское и присутствовал на приеме инкогнито, Окуневская, не зная, что перед ней шеф МГБ, со всей силы шлепнула его по щеке. И услышала гневное шипение обиженного:

— Ну, тварь, ты меня скоро вспомнишь! Дорого тебе обойдется твоя выходка. Запомни, кто я: Абакумов, министр госбезопасности.

Вот так Окуневская познакомилась со своим палачом. Вскоре он прислал ей записку, в ней всего четыре слова:

«Вы подлежите аресту.

Абакумов».

Молодчики в черных кожаных пальто, передав записку шефа, сразу скрутили ей руки. Мать Окуневской бросилась к двери, закрыла ее:

— Не пушу, окаянные! Разве можно творить беззаконие? Отпустите Танечку…

Но старуху толкнули так, что она упала, больно ударившись о пианино. Когда чекист хотел взять у нее ключи, она плюнула ему в лицо:

— Это вам от всех матерей России!

Обезумевшая Татьяна не знала, что делать. Слезы текли по ее лицу. И она крикнула:

— Свиньи! Тупорылые, безмозглые, как и ваш министр… Наступит время, и Бог вас накажет!

Они в ответ засмеялись:

— Бога нет!

И тут неожиданно снова заговорила мать:

— Есть Бог! Есть высшая правда, она придет…

В домашнем халате Окуневскую бросили на Лубянку, ей даже переодеться не разрешили. Больше года ее держали в одиночных камерах, избивали, морили голодом, довели до такого психического состояния, что она стала разговаривать с воробьями, которые садились на решетки окна.

В конце концов ее привели в кабинет Абакумова. Он сидел за столом, который ломился от различных яств. Запахи сочных алых яблок, груш, спелого голубого винограда ударили в ноздри так, что у Окуневской закружилась голова.

— Ну что? Договоримся или будем худеть? — цинично спросил Абакумов.

С лицом победителя он подошел к ней, и Окуневская ощутила прикосновение его липких рук. Он стал раздевать ее с жадностью голодного зверя.

И когда Абакумов дыхнул ей в лицо отвратительным перегаром, зловонием, она не выдержала и снова со всей силы ударила его по щеке. При этом она толкнула его на стол так, что его громоздкое тело разбросало яства по всему кабинету. И, собирая их, ползая на коленях, он опять зашипел как змея:

— Сдохнешь, и мать родная не узнает, где! В самое пекло ада отправлю…

Самое пекло ада — это и был лагерь в Джезказгане. На кирпичном заводе она упала от солнечного удара, еле пришла в себя в медсанчасти. На строительстве железнодорожного вокзала ей защемило руку в дверях так, что она опять потеряла сознание.

И быть бы ей мертвой красавицей, если бы не помощь и любовь к ней заключенных. Им и в голову никак не могло прийти сначала, что рядом с ними в серой оборванной телогрейке, ватных брюках надрывается на тяжелых физических работах знаменитая актриса. А она к моменту приезда в Джезказган и была таковой. Она снялась в фильмах «Пышка», «Горячие денечки», «Майская ночь», «Александр Пархоменко», «Последняя ночь», «Ночь над Белградом». Ее знали и высоко ценили за рубежом, ее встречали на «бис» в Белграде, Софии, Бухаресте… И когда люди узнали историю ее ареста, то их возмущению не было предела. Ей сочувствовали все, даже многие чекисты. Разве можно насиловать талантливых людей, принуждать их к близости, мстить им? Григорий Распутин был не менее похотлив, чем Абакумов, но он не преследовал женщин, которые отказывали ему в соитии. Неужели в советском, запутанном идеями марксизма-ленинизма-сталинизма обществе, женщины должны быть «общими», подчиняться любой прихоти любого мужчины? И правильно сделала Окуневская, бросив вызов Абакумову.

Ее понимали, ее поддерживали, как могли.

Лагерный врач Георгий Маркович Кауфман успокаивал ее:

— Терпи, дочка, и в аду люди живут…

Заключенные делились с ней посылками, лекарствами, едой. По ночам они собирались у нар Окуневской и расспрашивали ее о жизни. Им казалось, что судьба актрисы всегда полна удивительных приключений, неги, пылкой любви, ненависти, всяких неожиданностей. Затаив дыхание, молодая женщина, девятнадцатилетняя крестьянка из Западной Украины Валентина Пупуля, краснея, спрашивала Окуневскую:

— Это правда, что вы были любовницей Иосипа Броз Тито?

О милое, наивное создание! Конечно же, это все сплошные сплетни, выдумки невежественных людей!