Безжалостный король фейри

В его взгляде мелькнул страх, и я поняла, что он боялся остаться без этого, боялся, что у него под рукой не окажется вина и медовухи, чтобы заглушить свою боль и гнев – или другую причину, из-за которой он пьет.

Я пожала плечами.

– Или же можешь переехать в коттедж в горах. Я пришлю провизию, достаточно вина и медовухи, чтобы ты мог упиться до смерти.

Он открыл рот от шока. Я знала, что никто никогда не разговаривал с ним настолько смело. Может быть, в этом и была проблема. Это жалкое подобие мужчины слишком долго было предназначено само себе.

– Твой выбор, Винсент. – Я назвала его по имени, надеясь ранить его еще глубже.

– Ты… ты… – Казалось, он не находил слов. Я уже приготовилась к тому, что он снова назовет меня шлюхой или любым другим непристойным оскорблением.

Он вздохнул, откидываясь на спинку стула и потирая грудь.

– Хорошо, я выбираю эльфов, и если их исцеление не сработает или мне там не понравится, я выберу коттедж в горах. Подготовь для меня вино, – проворчал он и скрестил руки на груди, как ребенок с кислым выражением лица.

Я кивнула, испытывая облегчение от того, что он не попытался снова затеять спор.

Из-за десятиминутного перерыва в употреблении алкоголя он, казалось, слегка протрезвел. Он уставился куда-то вдаль. Я не представляла, как закончить этот разговор, но извиняться точно не собиралась.

– Ты права, – произнес он осипшим голосом, пока по его щеке катилась одинокая слеза. – Моей жене было бы стыдно за меня.

Я кивнула в знак согласия:

– Тогда приди в себя, чтобы и нам с Люсьеном не было.

После этих слов он угрюмо сжал губы, но кивнул один раз, а за этим последовал целый поток слез.

Слез, к которым я не была готова. Испытывал ли он сожаление из-за того, как обошелся с Люсьеном, или это было частью опьянения? Или дело было только в его тоске по жене? Я колебалась между желанием прихлопнуть его и обнять. Поэтому я решила, что мне пора уходить.

– Я устрою твое пребывание в отрезвляющей эльфийской лечебнице, – сообщила я ему и вышла из зала.

Когда я открыла дверь, из моего горла вырвался вопль, когда я столкнулась лицом к лицу с Люсьеном. Он широко раскрытыми глазами уставился на своего отца в зале, а затем на меня.

О, фейри.

Неужели он все слышал? Или только последнюю часть. Он выглядел… испуганным, и злым, и… каким-то еще. Не таким, как в ситуации с Марселем, когда я заступилась за него. Сейчас дело касалось его собственного отца, и я знала, что сильно перегнула палку.

Я закрыла за собой дверь и обнаружила, что стою в тускло освещенном коридоре наедине с Люсьеном Торном. Его глаза засветились темно-серым, когда по коридору пронесся холодок, отчего у меня по спине пробежали мурашки.

Неприлично показываться на людях без компаньонки. Если вдруг нас поймает кто-то из слуг, они могут пустить слухи. Но мне было все равно. Меня больше волновало, что он услышал и что подумал.

– Прости, что вмешиваюсь в твои личные семейные дела, – начала я, пока он смотрел на меня своими поблескивающими глазами, внутри которых, без сомнения, бушевала буря. – Но если я собираюсь стать королевой, твоей женой, матерью твоих детей, я должна чувствовать себя в безопасности в своем собственном доме.

Его грудь вздымалась, и он, казалось, боролся за дыхание. Я нервно сглотнула, не в силах понять его реакцию, поэтому продолжила:

– Мы с твоим отцом поговорили, и он благоразумно согласился посещать эльфийскую отрезвляющую лечебницу, о которой я наслышана, и если он не сможет отказаться от вина, то отправится в горы и проживет остаток своей жизни в одиночестве.

Люсьен не пошевелился и не произнес ни слова. Я начала мысленно паниковать. Может, он уже решил отменить свадьбу? Вероятно, я слишком далеко зашла?

Но когда я посмотрела на него, по-настоящему посмотрела, я увидела, что он до смерти напуган. Шагнув вперед, я обхватила его подбородок ладонями.

– Он больше не сможет причинить тебе боль. Не сможет, пока я здесь, – прошептала я.

Не думаю, что Люсьен боится своего отца, он могущественнее его, он боялся самого себя. Сила Люсьена, как и моя, была связана с его эмоциями. Но у меня было замечательное детство – мои эмоции были стабильными и контролируемыми. У Люсьена – нет. Этот страх заключался в том, что если он в полной мере, как действительно хотел, даст отпор своему отцу, как это было много лет назад, он убьет нас всех, превратит в лед. Этот страх парализовал его, и, очевидно, так было в течение многих лет, когда дело касалось его отца.

Подавшись вперед, он придвинулся ко мне еще ближе, и я замерла.

– Я влюблен в тебя, – выдохнул он мне в рот, а затем его губы впились в мои. Я не была готова к этому и поэтому заскулила от удивления и радости.