Безжалостный (ЛП)

Она открыла первую коробку и достала оттуда платье из мягкого шёлка персикового цвета. Оно было отделано кружевами и жемчугом, на нём лежала пара персиковых туфелек в тон. Это был, без сомнения, самый красивый наряд, который Виктория когда-либо видела. Она любовно провела пальцами по платью, глядя на него с благоговением. Служанка с любопытством посмотрела на неё.

— Что-то не так, миледи? — спросила она.

— Нет-нет! Совсем наоборот, — быстро ответила Виктория. — Это просто… это прекрасно.

— Тогда давайте одеваться, — сказала горничная, хватая свежую сорочку и другие сложные части нижнего белья Виктории. Торн ахнула от боли, когда Мэри туго затянула корсет.

— Я не могу дышать, — выдохнула она хриплым голосом.

— Всё будет хорошо, миледи, — уверенно сказала Мэри.

Виктория поморщилась и сделала глубокий вдох.

— Тебе легко говорить, — прошипела она. — Твой корсет и вполовину не такой тугой, как мой.

— Вы, должны прекрасно выглядеть сегодня, — ровным голосом ответила Мэри. У Виктории возникло ощущение, что Мэри пытается отомстить ей, возможно, за то, что она богаче, красивее или привилегированнее. Как бы то ни было, Виктория в этот момент решила, что презирает Мэри и что в ближайшем будущем ей придётся искать себе новую горничную.

Переодевание заняло довольно много времени, но в конце концов Виктория была полностью одета в потрясающее платье. Мэри принесла расчёску, булавки и зеркало за ширму, тщательно расчесала и уложила волосы Виктории. Она также принесла Торн длинное жемчужное ожерелье, которое Виктория несколько раз обернула вокруг шеи. Мэри внимательно осмотрела свою работу и решительно кивнула.

— Вы готовы, — сказала она.

Виктория вздохнула бы с облегчением, если бы это позволял корсет. Вместо этого она сделала ещё один глубокий вдох и вышла из-за ширмы.

— Ну как? — спросила она Беккета, который беззаботно читал её дневник. — Что думаешь?

Он неохотно поднял глаза, как будто ему было всё равно, как она выглядит. Однако в тот момент, когда лорд увидел её, его глаза расширились от удивления, и он захлопнул дневник, как будто это больше не имело значения.

— Ты выглядишь потрясающе, — искренне сказал Беккет.

— Хорошо, потому что корсет слишком тугой, — сказала она, скорчив гримасу. — К концу сегодняшнего дня я могу упасть в обморок.

— Я буду рядом, чтобы поймать тебя, — заверил её Беккет, всё ещё глядя на неё так, словно не совсем верил в её реальность.

— Не думаю, что это меня утешит, — рассмеялась Виктория. Ей стало немного не по себе, когда он продолжил пристально смотреть на неё. — Может, спустимся к завтраку? — беспечно спросила она.

Беккет моргнул, а потом кивнул.

— Да, конечно, — сказал он, вставая и предлагая ей руку. Виктория взяла её и позволила ему отвести себя вниз, к завтраку.

Мёрсер стоял за дверью столовой, скрестив руки на груди, как будто охранял какое-то сокровище. Увидев Викторию, он поднял бровь.

— Красивое платье, — непринуждённо сказал он, открывая перед ней дверь.

— Спасибо, — просияла Виктория. Комплименты от Мёрсера были редкостью; и Виктория принимала близко к сердцу всё, что он ей говорил.

Беккет и Виктория завтракали в относительном покое. Он преподнёс ей множество подарков, в основном драгоценности и древние артефакты со всего мира. Виктория была поражена всем, что он подарил ей, и приняла всё со смиренной скромностью, которая поразила Беккета. Он ожидал только большего презрения в ответ на своё расточительство; вместо этого она робко поблагодарила его, мило покраснев. За завтраком девушка всё ещё подшучивала над ним, осыпая его оскорблениями, но все были в хорошем настроении.

Лорд Беккет не смел надеяться, что Виктория примет его предложение, но то, как она вела себя с ним в течение всего дня, заставляло его думать, что, возможно, так оно и будет. Он заметил, что она носит его кольцо — ещё один хороший знак. И девушка провела с ним весь день по собственной воле. Они вместе гуляли в саду и провели некоторое время в её коттедже, споря о достоинствах сонетов Шекспира. Когда Мёрсер прервал их, объявив, что чай скоро будет подан, они вернулись в дом, всё ещё горячо споря друг с другом.

— …но он пытался сделать что-то новое в своих сонетах, разве ты не понимаешь? — говорила Виктория.

— Нет, не понимаю, — ответил Беккет. — Все они одинаковы — до смешного цветистые любовные стихи, без которых мир мог бы обойтись. Пьесы гораздо лучше.

— Я не утверждаю, что это так, — упрямо возразила Виктория, — Я просто говорю, что сонеты сами по себе заслуживают внимания.

— Если ты хочешь в это верить, — фыркнул Беккет.

— Я верю, — сказала Виктория с усмешкой. — И ничто из того, что ты скажешь, не заставит меня передумать. Если бы ты процитировал мне какое-нибудь цветастое стихотворение, то мог бы завоевать моё сердце.

— И подумать только, всего несколько дней назад ты советовала мне попробовать поэзию более интеллектуальную, — рассмеялся Беккет, останавливаясь и глядя на неё.