Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I–VIII веков. ВЕТХИЙ ЗАВЕТ I. КНИГА БЫТИЯ 1–11.

* P (the Priestly source; «Священническая традиция», источник, связанный в основном с литургическими и юридическими темами).

Для Бытия 1–11 главными источниками являются J и Р (в Р усвоена элогистская практика именования Бога ’elohim до Его откровения Моисею, о котором повествуется в Книге Исхода 3:13–15).

Отцы Церкви ничего этого не знали, хотя им было известно о тех различиях в тексте, которые и привели к утверждению о существовании вышеупомянутых источников. Они были склонны объяснять эти различия педагогическими целями рассказчика, который преподносил одну и ту же историю на разных уровнях (можно сказать, что в этом они предвосхитили некоторые из возникших в самое последнее время подходов в современной библеистике). Для них автором был Моисей. Это убеждение древние христиане разделяли с иудеями, но в связи с богословской важностью Книги Бытия (о чем будет сказано ниже) и в особенности с тем, как в ней говорится о творении, отношение христиан к значению Моисея изменилось по сравнению с отношением к нему иудеев.

Для иудеев Моисей был великим законодателем, принявшим закон на горе Синай; Пятикнижие было для них Торой [Законом]. Интерес же христиан к закону был ослаблен тем первостепенным значением, которое они придавали Христу и вере в Него. Моисей все еще оставался для них законодателем, получившим закон на Синае, но, будучи автором Книги Бытия, именно он рассказал о сотворении мира и мог созерцать и в точности описать порядок творения, каким задумал его Бог. Согласно отцам Церкви, рассказы о творении и падении полны намеков и догадок о пришествии Христа и восстановлении в Нем космоса. И потому для них Моисей был в такой же степени пророк, как и законодатель; и они восхваляли его как за проникновение в историю сотворения мира, так и за получение закона.

Богословские вопросы

Может показаться странным, что отцы Церкви придавали большое значение первым главам Книги Бытия. То, как они понимали сотворение мира и грехопадение, не совпадало с восприятием иудеев, для которых грехопадение — ни прежде, ни теперь — не катастрофа в истории человечества, но всего лишь один из примеров человеческой неспособности жить внутри завета. Почему же эти первые главы Бытия оказались столь важными для патристического и позднейшего христианского богословия?

Адам и Христос. Одна из причин заключается в том, что апостол Павел видел в Иисусе второго Адама: Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут (1 Кор 15:22); или в другом месте: Написано: «первый человек Адам стал душою живущею», а последний Адам есть дух животворящий… Первый человек — из земли, перстный; второй человек — Господь с неба… И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного

(1 Кор 15:45, 47, 49). Если значение Христа передано через такой контраст между Ним и Адамом, то рассказ о самом Адаме получает архетипическое значение для понимания падшего состояния человека.

Типология. Трагическая параллель между Адамом и Христом стала ключом к пониманию значения Христа: неповиновению Адама соответствует послушание Христа; древу познания добра и зла соответствует древо креста [93]; Еве соответствует Мария, воистину ставшая «матерью всех живущих» (Быт 3:20), тогда как Ева — скорее мать «живых мертвецов». В этом понимании можно увидеть принцип толкования Священного Писания, развивающийся параллельно формированию христианской Библии как состоящей из Ветхого и Нового Заветов. Обычно этот принцип называют «типологией», хотя данный современный термин означает нечто, что было для отцов Церкви скорее образом мысли, нежели методом или учением. Отцы Церкви, особенно на Востоке, пользовались словом theoria, созерцание, обращаясь к глубинному смыслу Писания; а латинские отцы начали использовать для этого термин allegoria, который обозначал риторическую фигуру, выражающую одно явление через другое.