Бич Божий

– Это твое заблуждение, Константин, – усмехнулся Сар. – Точнее, это заблуждение всех римлян. Я прожил тридцать лет среди варваров и десять – среди римлян. Я не увидел разницы, префект. Они точно так же любят женщин, пьют вино, дерутся за власть и предают своих вождей.

– Я не могу предложить тебе денег, магистр, – прищурился на гостя префект, – ибо мои поместья остались в Испании, но, если я стану соправителем императора, ты получишь все, что пожелаешь. Я готов хоть сейчас выписать тебе расписку на миллион, нет, на два миллиона денариев, хотя понимаю, что сегодня моя подпись ничего не стоит в твоих глазах.

Сар задумчиво провел ладонью по лицу – жизнь второй раз ставила его перед выбором. И дело было не в миллионах, предложенных Константином. Магистр был богат и не нуждался в средствах. Речь в который уже раз шла о Риме. Мятежный патрикий Руфин, отец Сара, считал, что только кровь варваров способна оздоровить дряхлеющий организм империи. Он ненавидел христиан и считал, что они губят Рим, плодя рабов из свободных граждан. Магистр конницы придерживался иного мнения. Он не верил ни в венедских богов, ни в римских. Он даже в Христа не верил. Сар полагал, что если Риму и суждено устоять среди бушующего варварского моря, то только благодаря усилиям людей, озабоченных собственным спасением. Таким, как Константин. Таким, как покойный, увы, сенатор Пордака. Ни молитва, ни магия империи уже не помогут. Зато Рим может спасти решительность, коварство, расчетливая подлость и железная воля разумных людей.

– Пиши расписку, сиятельный Константин, – спокойно произнес магистр. – Я готов разделить с тобой ответственность за судьбу Великого Рима.

– Твое здоровье, сиятельный Сар! – вскинул кубок обрадованный префект.

Арль не был ни самым крупным, ни самым процветающим городом Галлии, а соседство с Аквитанией и вовсе делало его положение незавидным. Тем не менее крепкие стены и трехтысячный гарнизон давали его жителям надежду, что разгулявшаяся в соседней провинции буря не затронет мирных обывателей, не помышляющих ни о воинской славе, ни о власти над миром. Но, похоже, этим надеждам не суждено было сбыться. Светлейший Асканий понял это сразу, как только увидел горделивых клибонариев, въезжающих в узкие городские ворота. Собственно, испугали галла Аскания не кавалеристы, а гордые римские патрикии, спешившиеся у дверей курии. Асканий уже знал о назначении нового префекта Галлии и теперь настороженно следил за довольно тучным и уже далеко не молодым человеком, поднимающимся по мраморным ступенькам. Сиятельный Константин не произвел на куриалов благоприятного впечатления. Он равнодушно скользнул красными с перепоя глазами по лицам богатых горожан, готовивших посланцу божественного Гонория пышную встречу, и вяло махнул рукой в их сторону.

Скверное настроение префекта улучшилось только за столом. Он отдал должное стараниям поваров, высоко оценил вкус местного вина и после трех осушенных кубков снизошел для беседы с Асканием. К сожалению, куриал ничем не мог порадовать сиятельного гостя. В Аквилее бесчинствовали богоуды, и предшественник Константина Пасцентий, к сожалению, не смог найти управу на беглых рабов. Три легиона, посланных им в мятежную провинцию, попали в засаду и были истреблены почти начисто.

– Скверно, – нахмурился Константин. – А что слышно о готах в Аквитании?

– Ничего, – скромно потупился Асканий. – Прошел слух, что они готовятся в поход на Орлеан, но, к счастью, он не подтвердился.

– Мой клиент недавно вернулся из Толозы, – подал голос с дальнего конца стола куриал Паладий. – По его словам, готы собираются покинуть город. Что, впрочем, неудивительно, ибо в Толозе острая нехватка продовольствия.

Константин покосился на Сара, сидящего от него по правую руку, но тот в ответ лишь плечами пожал. Нехватка продовольствия – это, конечно, важная причина, чтобы масса людей, вооруженных до зубов, двинулась с места. Но у рекса Аталава были и другие резоны не задерживаться в разоренном городе. Не исключено, что император Гонорий запоздал с самым важным в своей жизни приказом.

Префект, обеспокоенный известиями, отправил верного центенария Первику в Толозу, дабы получить известия из первых рук, а Сар, воспользовавшись любезным приглашением Паладия, отправился к куриалу в гости, дабы отдохнуть после долгой дороги.

– Мой сын, трибун Аэций, – представил гость любезному хозяину светловолосого молодого человека приятной наружности.