Билет в 1812 (СИ)

Глухо ухнул филин, лошади, испугавшись шума, понесли. Кучер попытался остановить их, но не тут-то было. Всхрапнув, они решили, что безопасней будет как можно быстрее покинуть столь страшное, по их мнению, место. Я схватилась руками за перекладину и от страха зажмурилась. Сани, налетев на какую-то кочку, накренились и я, не удержавшись, свалилась в сугроб.

Открыв глаза, заметила, как повозка исчезла из вида. Приехали, как говорится. Встала, отряхнулась, огляделась. Кажется, совсем недавно я видела где-то огонёк. Теперь бы узнать, в какой стороне. Скорее всего, когда лошади понесли, мы проехали место, где было жильё. Следовательно, нужно вернуться обратно и там разыскать таинственную избушку. Сказано, сделано.

Напряжённо вглядываясь в темноту, пошла по следам, оставленным санями.

Мои предположения оправдались, минут через десять заметила тот самый огонёк и направилась к избушке, спрятавшейся под чёрными деревьями.

Вскоре я стучала в дверь, надеясь, что хозяева дома, и мне не суждено замерзнуть в зимнем лесу.

— Кого там черти, на ночь глядя, принесли? — услышала я старушечий голос.

— Впустите ради бога. Лошади понесли, сани опрокинулись, а я вот заблудилась в лесу.

— Ну, что с тобой делать? Заходи коли так.

Дверь распахнулась и на пороге показалась опрятно одетая старушка.

— Чего встала, как истукан, заходи. Тепло не выпускай.

Я шагнула за порог и очутилась в сенях.

— Шубу можно здесь оставить, валенки также. У меня в избе тепло. Только натопила. Давай, пошли, почаёвничаем.

Мы прошли в уютную горницу, обставленную стильной мебелью. Не так я представляла себе жилище одинокой старушки. Рядом с печкой примостился стол карельской берёзы с позолоченными грифонами, рядом расположились кресла на гнутых ножках. У окна разместился широкий диван с множеством мягких подушек. На одной из стен виднелся женский портрет, на котором была запечатлена девушка дивной красоты с розой в руках.

— Проходи, что застыла, чай стынет. А может, кофею, желаешь?

Я кивнула.

— Наконец-то кофейку есть с кем попить, а то народ тут к подобному напитку не привычный.

Старушка подошла к буфету и достала жестянку с кофе. Как я знала, этот напиток в то время в России был не слишком популярным и пили его лишь на светских приёмах. Увидеть подобный продукт в сельской глуши было несколько удивительно. По всей видимости, моё изумление было таким явным, что старушка спросила:

— Знакомый напиток?

Я кивнула.

— Внучок мне привозит, откуда берёт, не знаю, но дюже мне нравится. Да ты садись, мигом заварю. Тебе покрепче, али как?

— Покрепче и сахара немного.

Вскоре напиток был готов. Появились пироги, печенье.

— А теперь, давай, рассказывай, как ты здесь очутилась.

Я в недоумении уставилась на хозяйку. Не знаю почему, но я всё рассказала, утаив только то, что прибыли мы в 1812 год из года две тысячи пятнадцатого.

Старушка встрепенулась:

— Что же ты про больного сразу не сказала? Спасать надо. Подожди, возьму кое-что, а ты пока одевайся.

Старушка ушла, а я прошла в сени. Вскоре показалась и хозяйка с саквояжем в руках.

— Сейчас каурого в сани запряжём и в путь. Подержи пока, — мне протянули поклажу.

Старушка вышла, а меня так и подмывало заглянуть в сумку. Открыв её, увидела сцепку одноразовых шприцев и какие-то лекарства. Услышав, что хозяйка возвращается, поспешно захлопнула саквояж.

— Пошли, всё готово.

У крыльца стояли сани. Устроившись, мы отправились обратно в имение.

Мне до зубовного скрежета хотелось спросить, откуда у старушки взялись шприцы, но я пока не решалась. Впрочем, долго ломать голову не пришлось, женщина сама завела разговор:

— Вот мы с тобой общаемся, а как звать друг друга, не знаем. Позволь представиться, Василина Пантелеймоновна.

— Та самая! — вскрикнула я, услышав заветное Пантелеймоновна.

— А что, кто-то говорил обо мне?

— Семён Петрович сказал, что к вам надо ехать за помощью.

— Ага, вот, откуда ветер дует. Знаю, знаю такого. Только вот разошлись наши дорожки. Зануда твой Семён, всё ему не так да не эдак. Вот мы и поругались.

Тебе, так и быть помогу. Пришёл бы Семён, послала бы его куда подальше.

— Что-то у нашего знакомого страсть ссориться со всеми? — подлила я масла в огонь.

— Чего с мужика взять, бобыль бобылём. С дочкой век кукует. Дочь у него девка отчаянная. Гусар-девица. Я тут на днях ей помогла. Задумала Александра француза пощипать. Так отец её дома запер. Она сбежала и ко мне. Я ей и коня, и саблю дала, снарядила. Семён прознал, приезжал ко мне, ругался шибко. Да толку ноль, ускакала Сашенька. Теперь ищи ветра в поле.

Вот так вот! А что это мы всё обо мне да обо мне. Тебя-то как кличут?

Я назвалась.

— Ну, что, Мария, — взглянув на меня, продолжила Василина, — заглянула, наверное, ко мне в багаж?

Потупив взор, кивнула.

— Молодец, что врать не стала. Не люблю я этого. Вижу, не очень удивилась тому, что увидела. Спросить хочешь, откуда это у меня взялось?

Сама бы не поверила, если кто сказал, но дело было так. Семён, поди же, ничего не сказал, как мы познакомились?