Билли Саммерс

Билли молчит. Мартинес молчит, и Донован не видит его говорящего взгляда: «Ты попал, чувак». Донован сосредоточил все свое внимание на Билли.

— У тебя там «прошка»? — Он кивает на сумку для «макбука» на полу. — Мощная машинка, да?

Билли молчит. Он отчаянно потеет под своей пластиковой маской и ждет не дождется, когда можно будет ее снять. Когда можно будет покончить с этим делом и убраться подальше из гнусного холостяцкого логова.

Без пятнадцати пять в замке вновь поворачивается ключ, и входит третья свинья: невысокий молочный поросеночек в черном деловом костюме с алым галстуком — цвета крови на бедрах Элис Максуэлл. Хэнк не рыпается. Увидев кровь на лице Донована и опухшие глаза Мартинеса, он сразу протягивает руки вперед (артачится самую малость — для галочки) и позволяет Билли связать их пластиковой стяжкой. Билли подводит его к круглому столику с ноутбуком.

— Ну, вот все и в сборе, — объявляет он. — Большая дружная семья.

— У меня в столе есть деньги, наличные, — говорит Донован. — В моей комнате. И еще отличный кокс. Три грамма чистейшего снега!

— У меня тоже есть наличные, — подхватывает Хэнк. — Всего лишь полтос, но… — Он пожимает плечами: мол, что поделать. Этот парень отчасти даже нравится Билли. Глупо, учитывая его поступок, но держится он молодцом. Кожа под глазами и вокруг рта побелела от ужаса, однако ведет он себя хорошо и храбрится изо всех сил.

— Ой, да ладно. Вы же понимаете, деньги тут ни при чем.

— Я говорю… — опять начинает Донован.

— Да он все знает, Трипп, — перебивает его Мартинес.

Билли поворачивается к Хэнку:

— Фамилия?

— Фланаган.

— Фургон, который стоит за домом, Машина Любви — она твоя?

— Да. Но она сломана. Прокладку…

— Пробило. Я в курсе. Но на прошлой неделе он был еще на ходу, верно? Повеселившись с Элис, вы подбросили ее до дома — на этом самом фургоне, так?

— Молчи! — рявкает на друга Донован.

Хэнк пропускает его предостережение мимо ушей.

— А вы ей кто? Парень? Брат? Ох…

Билли не издает ни звука.

Хэнк вздыхает и чуть не плачет.

— Вы ведь знаете, что мы не отвозили ее домой.

— Что вы с ней сделали?

— Молчи! — снова рявкает Донован. Похоже, это теперь его главная заповедь.

— Плохой совет, Хэнк. Лучше вам сразу все выложить и тем самым избавить себя от многих печалей.

— Мы ее высадили.

— Высадили? Теперь это так называется?

— Ладно. Мы просто выкинули ее из машины… — признается Хэнк. — Но она в сознанке была, понимаете? Говорила что-то. У нее остался телефон, деньги на «убер»… Она разговаривала!

— Ясно выражалась? Поддерживала беседу? Рискни мне соврать.

Хэнк больше не врет. Он начинает плакать, и это кое о чем говорит.

Билли звонит Элис. Он не заставляет Хэнка называть себя никчемным куском говна — парень заливается слезами, а значит, сам это осознал. Он только велит ему извиниться. Хэнк извиняется — вполне искренне. Что ж, уже неплохо.

Билли поворачивается к Доновану:

— Теперь твой черед.

11

Ублюдки присмирели. Никто даже не пытается рвануть к двери: знают, что далеко не убегут, этот незваный гость в маске быстро их осадит. Билли подходит к сумке и достает оттуда ручной миксер «Мэджик уонд» — гладкий цилиндр из нержавейки около восьми дюймов в длину. Электрический шнур аккуратно смотан и завязан проволочкой.

— Мне вот что пришло в голову. Мужчина никогда не узнает, каково это — пережить насилие, пока его самого не изнасилуют. Вам, мистер Донован, предстоит стать более-менее живым подтверждением моей мысли.

Донован пытается вскочить с дивана, но Билли усаживает его обратно. Когда тот приземляется, подушка под ним громко пердит. Мартинес и Фланаган не шевелятся, только во все глаза глядят на миксер.

— Сейчас ты встанешь, стянешь штаны и трусы и ляжешь на живот.

— Нет!

Донован белеет и таращит глаза — они у него даже больше, чем у соседей. Билли не ждал от парня мгновенного повиновения. Он достает из-за пояса ругер. И тут вспоминает Пабло Лопеса, одного из морпехов, погибших в «Веселом доме». Бигфут Лопес разучил наизусть речь Грязного Гарри, ту, которая заканчивается словами: Так что спроси себя: «Удача сегодня на моей стороне?» Что скажешь, мерзавец? Билли не помнит ее всю, но суть передать может.

— Это не моя пушка, я ее взял на время. Она точно заряжена, но я понятия не имею, какие там пули — не смотрел. Если не снимешь трусы и не ляжешь на живот, я выстрелю тебе в лодыжку. В упор. Так вот, ты должен задать себе один вопрос: обычные или разрывные? Если первое, то рано или поздно на ноги ты встанешь. После долгих мучений и тренировок, конечно. И хромать будешь до конца жизни. А вот если второе, ногу тебе просто снесет — можешь сказать ей адьос. Поэтому варианта у тебя два: рискнуть с пулей или получить миксер в жопу. Выбор за тобой.

Донован что-то нечленораздельно бормочет. Его слезы не вызывают у Билли жалости, они вызывают желание дать ему в зубы рукоятью ругера и посчитать, сколько идеально белых рекламных зубов можно выбить одним ударом.