Биологическая опасность

– Ну хорошо. – начал я. – Большая часть Москвы… нечеловеческая. Местами, где нет широких магистралей, регенератов или очень мало, или их вообще нет. Что по Подмосковью – Краснознаменск защищают отряды ОМОНа, видимо местные. Также есть какие-то неадекваты, которые стреляют по людям. Используют детей как приманку.

Я заметил, что лицо Миролюбова сильно искривилось.

– Продолжайте. – сказал он сиплым голосом.

Тут слово взял Лёха.

– По обстановке в городе: всё что дальше третьего транспортного, считайте мёртвая зона. Бутово тоже, мы едва вырвались из аэропорта. Короче, как бы это странно не звучало, но все регенераты как сговорившись, идут прямо к Москве. И я не удивлюсь, если из крупных городов поступят схожие сообщения.

– Вы до Кремля добрались? Я про тот упавший самолёт.

– Нет. У нас не было людей в том районе, вот мы и не стали ехать туда.

– Вы правы, Алексей Викторович. – сказал Миролюбов и добавил. – Поступили схожие сведения из Новосибирска. Правда там вообще полный атас. Войска держат только левобережье, где аэропорт. А Казань вообще потеряли.

– Понятно… – сказал я и спросил. – Про депутата рассказывать?

– Если не сложно. – сказал он, имея в виду, что и так собирался услышать эту историю.

– В семь пятнадцать вечера внешнее охранение…

– Алексей Викторович, я не требую от вас официального доклада. Просто расскажите, как всё было, как человек.

– Ну хорошо. На КПП у въезда мои парни заметили колонну из нескольких “Аурусов” и вызвали вас, но вас не было. Я сказал парням спрятаться и ждать приказа. Те выскочили, устроили своё маски-шоу, избили КВСа, едва его не застрелили. – Лёха показал на меня. – За отказ Сельчука вылететь с этим упырём на борту. И был таков. Мы устроили своё маски-шоу, при штурме убито пятеро человек из охраны Каверина, его самого типа судили, там за дверью ходячее замечание кстати. А потом, решили вообще спалить его, когда будем уходить.

– А смысл? Почему сразу не расстреляли?

– У нас же типа “демократия”. – со злой иронией сказал Лёха.

– Ну да. А склад загорелся сам по себе, да?

– Я не знаю, может шальная пуля, а может просто так сложилось. – сказал я и добавил. – Я тогда вообще пытался нас увезти, так как Харитону Владимировичу кое-кто руку отсёк. Кстати, вы не знаете, как он там?

– Я точно не знаю, по больницам у нас другой отвечает, но могу сказать, чтобы узнали.

– Спасибо.

– Так, вы вылетели, и почти сразу наткнулись на французов?

– Да. Они передали сигнал бедствия, и мы развернулись к ним на помощь. А дальше и так знаете.

– Знаем. Зачем в гости ходили?

– Напиться, ну и познакомиться.

– Понятно. Вы же немец вроде как, да?

– Русский немец, если уж точнее. И у меня есть несколько вопросов, задам после допроса.

– Хорошо. А когда вы летели, то ничего странного не заметили, ну скажем, странные следы в небе?

– Только инверсионный след от самолёта, но я подумал, что это от вывозного рейса. А что, нет?

– Да как сказать, радар что-то засёк, а потом потерял след. Мы решили, что это спутник сгорел в атмосфере, но решили поспрашивать других пилотов. Все они видели какой-то след в небе и всё.

– Ясно.

– Можете быть свободны. Так-то я узнал всё, что хотел от вас услышать. – сказал Миролюбов и окликнул меня. – Павел Андреевич, задержитесь.

Я пропустил Лёху и когда дверь закрылась, то повернулся к Миролюбову.

– Так, о чём вы хотели меня спросить?

– Ну, первое – известно, что на Алтае творится?

– Секунду… – Миролюбов на секунду уставился в ноутбук, который стоял на столе. – Ну, Барнаул – мёртвая зона. А, если будет полезно, то в Барнауле полоса не действует, но сесть можно. Горно-Алтайск в безопасности, аэропорт действует. Новосибирск – ну я там сказал. Это если вы на своём самолёте рванёте.

– А что известно по Гальбштадту, Алтайский край?

– Сейчас… Там всё тихо. Регенератов нет. Захолустье одним словом. Ещё какие-то уточнения?

– Как до ЗАГСа добраться, и могут ли они зарегистрировать брак французов?

– Ну, по идее, если у они не состоят в браке во Франции, то я не вижу проблем. Только поручитесь за них, чтобы им дали пропуск в город.

– Само собой. Куда обращаться?

– В отдел транспортной полиции в аэропорту. Скажете, за кого поручаетесь, и будете их сопровождать, если одобрят.

– Понятно. А ЗАГС где?

– В трёх километрах отсюда, на Карла Маркса, находится в многоэтажке, не ошибётесь.

– Хорошо. Я пойду.

– Идите. Если что, за вами пришлю.

Я молча вышел из кабинета и задал Лене вопрос, о котором забывал все последние дни.

– Лен, напомни, а ты со своими родителями разговаривала, ну после начала?

– Да, странно, что ты не спросил. Они сейчас в Гальбштадте, с твоими родителями.

– Они в Германии? – удивлённо спросил Лёха.

– Это в Алтайском крае.

– Упс. – сконфуженно мяукнул Лёха.

Я зашёл в местную справочную и узнал, куда всё же отправили Сельчука. Оказалось, его засунули в реанимацию Областной больницы.

Мы вышли за пределы территории управления, и я увидел, что город словно готовится к войне – часть домов укрепляется, где-то ставят наспех сваренные решётки, а на всех окнах появились буквы “Х”, как в старых советских фильмах о войне.

11:31