Битва на Калке. Пока летит стрела

Пришёл черёд великому князю прятать глаза. Помолчав, он тихо произнёс, как бы обращаясь к самому себе:

   — Язва ты, Борис. Как я терплю твою наглость — понять не могу! Ладно. — Он поднял глаза. — Верно ты меня понимаешь. А раз понимаешь, то не береди душу.

Пусть Бог всё рассудит. Я же ничего теперь менять не буду, да и не могу ничего изменить. И не хочу. Это тебе ясно, Борис?

Борис Юрятич вылез из-за стола, встал и поклонился великому князю:

   — Ясно, государь. Прости, если сказал что не так.

   — Садись. Обедать будем.

Глава 10

Обед прошёл уже совсем спокойно, словно и не было ничего такого, что могло его омрачить. Юрий Всеволодович опять стал самим собой, много шутил, поддевал ближнего боярина своего, делал вид, что сомневается в его умении владеть оружием. Борис Юрятич не носил меча, как другие, к его поясу была пристёгнута кривая персидская сабля, которой он отдавал перед мечом предпочтение: дескать, сабля и поворотливее, и легче, и даёт возможность ловко рубить с оттягом. Он неплохо ею владел, а Юрий Всеволодович любил подразнить своего боярина, чтобы вынудить его показать сабельное искусство. Однако сейчас это не удалось — Борис только отшучивался.

Затем великому князю захотелось послушать песельников. Большой охотник до такого рода увеселений, он всегда держал при себе целую толпу разных забавников, умеющих и песню спеть, и сказку рассказать, и сплясать, и медведя на пчельнике представить.

На эту войну Юрий Всеволодович взял, чтобы битва проходила весело, сорок трубачей и сорок бубенщиков, чтоб подбадривали гудением и звоном войско, когда оно столкнётся с врагом. Борис Юрятич ушёл звать певцов сам — хотел отобрать тех, которые и ему нравились, чтобы самому послушать с приятностью.

Пока песельники входили в шатёр и выстраивались, напустили снаружи холода. (На улице уже временами принимался сыпать снежок.) От этого настроение великого князя упало, да так, что всех песельников выгнал и объявил, что ляжет спать. И действительно, удалился к себе в полстницу, лёг, накрывшись с головой, и не слышно его было до самого вечера. Разбудил его князь Ярослав Всеволодович, прибывший из своего стана с известиями.

Борис Юрятич, недолюбливавший Ярослава, хотел было уйти, чтобы не принимать участия в разговоре братьев и узнать всё от государя своего потом, но Юрий велел ему присутствовать.

Ярослав был в полном боевом снаряжении, надел даже свой, всем известный, драгоценный шлем с золотой отделкой и чеканным изображением святого Феодора Стратилата, своего покровителя (ибо в крещении Ярослава звали также и Феодором), и выглядел очень внушительно. Войдя в шатёр, первым делом снял шлем и положил его на стол, будто опасаясь уронить ненароком и разбить. Долго отряхивался от мокрого снега, прежде чем присесть к столу. При свете светильников его лицо выглядело более жёстким, чем обычно.

Юрий смотрел на него молча, про себя раздумывая: «Чего это братец так вырядился на ночь глядя?»

   — Ко мне, великий князь, гонец приходил от Мстислава, — выждав приличное время, чтобы подогреть любопытство брата, сообщил Ярослав.

Юрий переглянулся с Борисом. Это не осталось незамеченным. Ярослав оживился:

   — К тебе тоже, сказывают, присылал Мстислав? Что передать-то велел?

   — Мира хочет. Не желает, говорит, зря кровь проливать, — ответил великий князь.

   — Ага! — Ярослав стукнул кулаком по столу. — И мне то же самое. Боярина прислал своего.

   — Этого, как его, Явольда?

   — Его. Статный такой, всё пыжится. — Ярослав усмехнулся. — Загонял его нынче князь Мстислав совсем. А ты, брат, — вдруг настороженно спросил он, — что ответил ему?

   — Ответил, что мира не будет.

   — Ага, вот и я то же самое велел передать, — удовлетворённо сказал Ярослав. — Он ведь что? Верни, говорит, все волости, что занял, пусти новгородцев, отдай Волок — и крест, говорит, будем целовать. Крест, видишь ли.

   — Ну ты уж, брат, верно, и ответ дал ему суровый! — На лице — великого князя держалась неопределённая улыбка. Ярослав её не замечал.

   — А как же? Я ему, знаешь, как сказал? Сказал, что мира не хочу, это само собой. Издалека, сказал, пришли вы, а вышли, как рыбы, насухо! Это я ему слово в слово передать велел! — Ярослав, по-видимому, гордился своим ловким ответом. — Как рыбы, говорю, насухо вышли, вот пусть так и знает.

   — Ну что ж, князь Ярослав. Правильно ответил. — Великий князь не выказывал недовольства. — Пусть знает. А может, хитрит князь Мстислав? Убаюкать нас хочет? А сам подберётся ночью потихоньку да и ударит по нам?

   — Нет, князь Мстислав такого не сделает, — вдруг отозвался Борис Юрятич, сидевший поодаль от братьев.

Ярослав метнул на него гневный взгляд, но лаять на любимца великого князя всё же поостерёгся.

   — И я так думаю, — сказал Юрий Всеволодович. — Он ещё с нами долго договариваться будет, таков уж нрав у Мстислава. Давай-ка, брат, перебирайся ко мне поближе. Ставь шатры свои рядом. И неплохо бы нам перед боем пир устроить! А? Пусть песни играют, чтобы князю Мстиславу слышно было!