Битва трех императоров. Наполеон, Россия и Европа. 1799 – 1805 гг.

Согласно этой диспозиции русские войска должны были выступить рано утром 11 ноября и атаковать дивизию Газана с разных направлений. Главная роль отводилась колонне под командованием генерала Дохтурова. Она должна была обойти французов с тыла и отрезать им путь к отступлению. За колонной Дохтурова должна была идти еще одна колонна. В диспозиции она называется «средняя колонна под командою генерал-лейтенанта барона Мальтица». Однако в действительности получилась одна большая колонна, которая на марше разделится на три части (см. приложение). В общей сложности в состав «обходящих» сил предполагалось направить 24 батальона и 10 эскадронов гусар (реально было послано 21 батальон и два эскадрона). По диспозиции девять батальонов с пятью эскадронами гусар и пятью эскадронами кирасир были выделены под командованием генерала Багратиона в северном направлении, чтобы прикрыть фланг русских войск. Пять батальонов и пять эскадронов гусар было оставлено в резерве в городе Штейн, позади него, а один из них даже позади Кремса. А для атаки французов с фронта было оставлено под командованием Милорадовича только пять батальонов пехоты[512]

! На самом деле ситуация была еще более удивительной, так как в диспозиции не упоминается о двух русских батальонах пехоты, двух драгунских полках, а также о трех казачьих[513]

. Наконец, об австрийцах (четыре батальона пехоты и 22 эскадрона кавалерии) вообще не сказано ни слова. Эти войска, русские и австрийские, были частью оставлены в лагере, частью выделены в сторону вслед за Багратионом, частью оказались в резерве Эссена.

Таким образом, из 49 батальонов пехоты для атаки с фронта было выделено только пять батальонов!!! Остальные были либо посланы по обходному пути в горы, либо вообще отправлены куда-то в сторону. Но это еще не все. Милорадович находился буквально в двух шагах от французов, и он выступил для атаки в семь утра, а войска, предназначенные для обхода, вышли, согласно рапорту Уланиуса, в девятом часу утра! Милорадовичу до боевого контакта было два шага, а сколько должны были идти обходящие колонны – одному Богу было известно. В результате, имея шестикратное превосходство в силах, русские атаковали дивизию Газана колонной, которая уступала французам по численности чуть ли не вдвое!

Вся эта диспозиция по ее какому-то извращенному построению очень напоминает распоряжение Макка под Ульмом, а затем Вейройтера под Аустерлицем: «Die erste Kolonne marschiert… die zweite Kolonne marschiert… die dritte Kolonne marschiert…» Войска разделялись на многочисленные колонны, которые шли по разным маршрутам и должны были соединиться в назначенное время в назначенных точках. При этом брались в расчет только пространственные соотношения, предполагалось к тому же, что все пройдет гладко и не возникнет никаких помех и осложнений.

Разумеется, труды великого Клаузевица появятся только после Наполеоновских войн. Через несколько лет после их завершения выдающийся немецкий теоретик с предельной ясностью сформулирует законы, которые правят в хаосе боевых действий. «Война – область недостоверного; три четверти того, на чем строится действие на войне, лежит в тумане неизвестности… Война – область случайности; только в ней этой незнакомке отводится такой широкий простор, потому что нигде человеческая деятельность не соприкасается так с ней всеми своими сторонами, как на войне; она увеличивает неопределенность обстановки и нарушает ход событий… Война – область физических усилий и страданий; чтобы не изнемочь под их бременем, нужны духовные и физические силы… делающие человека способным переносить испытания»[514].

Великие полководцы, такие как Цезарь, Тюренн, Суворов, Наполеон, действовали именно так, и не читая Клаузевица. Эти принципы для них были врожденными подсознательными истинами. Подобно персонажу из комедии Мольера «Мещанин во дворянстве» господину Журдену, который «говорил прозой, сам того не зная», они действовали именно так, хотя и не сформулировали эти принципы теоретически. Действительно, на войне лучшими планами являются самые простые, а великим тактиком можно назвать не того, кто сочиняет хитроумные диспозиции, а того, кто, понимая специфику войны, принимает решения простые и ясные, умело оперируя моральными категориями, которые пронизывают всю ткань военных действий.