Битва трех императоров. Наполеон, Россия и Европа. 1799 – 1805 гг.

Укрепившись в деревне, Милорадович попытался продолжить наступление. Однако все попытки выйти из деревни и развернуться окончились неудачей. В это время у французов появилась артиллерия. Это были две пушки, которые лейтенант Фавье выгрузил с судов флотилии. Поле сражения было не очень благоприятно для действия орудий – кругом виноградники и каменные стены. Но Фавье нашел все-таки удачное положение для своих пушек. Он подкатил их почти на 50 м к Унтер-Лойбену. Когда апшеронцы попытались выйти из деревни, их встретил плотный огонь картечи и залпы 4-го легкого. Русское наступление захлебнулось, а укрепленный пункт французов на северной оконечности деревни продолжал держаться.

Вспоминая о бое за Унтер-Лойбен, Федор Глинка пишет: «Французы засыпали нас картечью из множества своих батарей

(!)…»[520] Как уже понял, очевидно, читатель, речь идет о двух пушках лейтенанта Фавье, что еще раз показывает, насколько осторожно надо относиться к свидетельствам мемуаров, особенно когда речь о неприятеле.

Так или иначе, бой вокруг Унтер-Лойбена кипел упорный. Пальба с самого короткого расстояния сочеталась с отчаянными штыковыми схватками. «Этот бой… – рассказывает унтер-офицер 4-го легкого, – приобрел яростный характер, и с той и с другой стороны больше не брали пленных»[521]

. Ермолов вспоминал: «Встречая на каждом шагу ужасные препятствия, войска наши, не раз опрокинутые, обращались с потерею, и артиллерия, не имея удобного места для устроения батарей, долго не могла им содействовать. Наконец удалось оттеснить неприятеля от одного пункта… тогда орудия введены были в действие, чем приобретено было равновесие в бою, но неприятель, имея верное отступление за ближайшими стенами, возобновлял упорное сопротивление, и мы не иначе, как большими пожертвованиями, достигали малейших выгод. Урон наш был очевиден, и в особенности в офицерах несоразмерный»[522].

Постепенно обе стороны ввели в дело почти все свои наличные силы. Примерно в 10 часов 30 минут Мортье решил любой ценой овладеть Унтер-Лойбеном. Очевидец так описывает его поведение в бою: «Во время всех этих жарких схваток маршал Мортье оставался спокойным под огнем. Его глаза и его мысли облетали все поле сражения. Приказы, которые он давал… генералам и полковникам, были скорыми и точными»[523]

. В то время как приблизительно одна треть его сил[524]продолжала вести огневой бой на левом фланге, другая треть[525]

была приготовлена к атаке на деревню. Остальные части располагались во второй линии[526]. Атака французских войск была стремительной. 1-й батальон 100-го полка под командованием майора Анрио обошел деревню с юга со стороны реки. Остальные бросились в атаку в лоб и охватывали ее с севера. После отчаянной бойни деревня осталась за французами. Маршалу Мортье также удалось овладеть большим плоским холмом, располагавшимся к северу от деревни.

«Усилия неприятеля умножались, – рассказывает об этом моменте Милорадович в своем донесении Кутузову, – и я видел минуту общей расстройки, ибо часть линий уже подалась назад. Деревня была у неприятеля в руках, через что и в опасности левой фланг, на правом же фланге три горы неприятелем заняты»[527]. Ситуация была настолько тяжелой и потери в офицерах столь чувствительны, что Милорадович проделал крайне редкую на войне операцию. В связи с тем что Мариупольские гусары все равно не могли атаковать на узком пространстве, покрытом виноградниками, пересеченном каменными стенами и канавами, часть офицеров спешилась и отправилась в пехотные батальоны, чтобы встать на место выбывших командиров.

Насколько трудной была местность для действий конницы, указывает свидетельство командира эскадрона 4-го драгунского полка Розы де Мандра. В отличие от русского командования, во французском штабе решили все-таки применить кавалерию по ее прямому назначению. «Едва мы только развернулись в боевой порядок, – рассказывает Роза де Мандр, – как мы получили приказ атаковать. В ходе атаки мы обогнули деревню Обер-Лойбен, чтобы напасть на вражескую пехоту с тыла. Но повсюду виноградники, канавы и стены вставали на нашем пути, создавая одно препятствие за другим. Нам невозможно было нанести никакого ущерба пехоте неприятеля»[528].