Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации

Вспомним еще раз социальный состав деревни. Большая часть крестьянских хозяйств – бедняки и маломощные середняки – в дальнейших событиях не участвуют вообще. Они уже сдали свое зерно, заплатили налоги, прикупили кое-что из самого необходимого и занимаются своими делами. В игре остались лишь сильные середняки и зажиточные хозяева, у которых были деньги для уплаты налогов и которые прекрасно понимали, что если начнется война, то бумажки обесценятся. (Впрочем, какое там «понимали» – они это помнили! И хотели иметь за свой хлеб что-то конкретное, что можно потрогать, положить в сундук, а при необходимости продать.) И был тот самый загадочный «кулак», о котором современные исследователи никак не могут понять, что он такое, и которого тогдашние правители заклинали ни в коем разе не путать с трудовым зажиточным крестьянином – а его все равно путали…

Высказывания крестьян по поводу хлебосдачи были весьма откровенные.

«Что я буду делать с деньгами, полученными за хлеб? Купить на них какую-нибудь одежду, мануфактуру, какая мне нужна, я не могу, а положить деньги в сберкассу, то уже было то время, когда ложили, а разве я их из кассы получил – они пропали. Нельзя быть уверенным, что и теперь не пропадут, подойдет необходимость в чем-либо – продам, а нет – пусть лежат».

«Хлеб у меня имеется, но особой нужды продавать его нет. Подожду до весны, а там цены будут дороже. Учитесь скотину продавать зимой, а хлеб весной».

«Если бы крестьянин не дал городу ни одного фунта хлеба, то горожане сами бы принесли в село мануфактуру».

«Власть постарается нас всюду обдурить. Постановили не выдавать за деньги мануфактуры, а менять только на хлеб. Дураки те, кто повезет хлеб в кооперацию, пускай все они подохнут, а хлеба не везти, тогда разрешат нам кому угодно продавать хлеб и за какую угодно цену»

[246].

В соответствии с двумя категориями сельских хозяев власти применяли и две категории мер: экономические и чекистские.

На середняка пытались воздействовать экономически, хотя и не слишком успешно. Директивы политбюро от 14 и 24 декабря требовали максимально ускорить взимание всех платежей – по налогам, страхованию, кредитам, семенным ссудам. Начали собирать авансы под промышленные товары и сельхозмашины, развернули кампанию по крестьянскому займу… Цель была одна – заставить крестьян, чтобы получить деньги, вывезти хлеб на рынок. Тем не менее удар пришелся мимо. Основными недоимщиками и неплательщиками были маломощные хозяйства, у которых ни денег, ни хлеба просто не было. Крупные же держатели хлеба не имели недоимок, а если имели, то легко их покрывали (им даже выгодно было сбрасывать бумажки), так что этой мерой их не взять.

Более успешной оказалась «товарная интервенция» – хотя и она не спасла положение. В хлебопроизводящие районы направили 4/5 промтоварных фондов – города и потребляющие области не получили в том году практически ничего. Однако товаров все равно не хватало, тем более что поначалу нарком торговли Микоян разрешил местным торгующим организациям продавать товар в обмен на хлеб один к одному и без ограничений, фактически в порядке прямого обмена. Через неделю, правда, Политбюро прекратило эту практику, разъяснив, что за хлеб надо платить деньгами, а промтовары продавать лишь на часть суммы, но значительная доля товарного фонда уже ушла.