Битва за Лукоморье. Книга I

Впереди ждали новые приключения. А уж будет ли алконост Аля подмогой или обузой… поглядим. Дружба новая проверяется дорогой и делами общими!

Будто подслушав его мысли, чудо-птица взмахнула крыльями, вспорхнула с борта, покружила, примериваясь, и осторожно опустилась Садко на плечо. Почувствовав щекой прикосновение мягких перьев, капитан улыбнулся.

Худовы вести

В большой восьмиугольной зале, что была укрыта в самом сердце Бугры-горы, подальше от жилых ярусов, царил полумрак. Прижатые к четырем стенам, замерли в темноте громадные шкафы, целиком забитые всем необходимым для колдовских опытов. На полках поблескивали кожаными переплетами сотни черных книг, застыли меж сундучков древние свитки, сложенные пирамидами, а рядом в причудливых ящиках-подставках стояли склянки с зельями. Тень почти целиком скрывала и ровные ряды сводчатых ниш, в глубине которых хранились бутыли всевозможных размеров. В них, в особых слегка светящихся растворах, плавали части тел – человеческих и не только. Зала не зря носила имя Изыскательной.

Везде царил порядок, все было на своих местах и ждало своего часа. Кругом ни следа пыли, кузутики прибирались здесь каждый день, и они же наливали в светильники горючее масло и меняли свечи. При необходимости здесь могло стать светлей, чем в летний полдень, но сейчас яркий свет разливался лишь в одном месте Изыскательной залы. Необычный светильник, свисающий с потолка на длинной цепи с блоками, бросал свет дюжины свечей строго в нужном направлении с помощью особых щитков, с внешней стороны железных, а с внутренней – зеркальных, увеличивающих яркость. Большое слепящее пятно квадратом падало на высокую подставку с раскрытой черной книгой; освещало оно и большой железный стол, на котором была распята окровавленная пленница. Над ней, обездвиженной особой волшбой, лишенной голоса, но не сознания, склонился Огнегор, осторожно делая надрез и бормоча в бороду нужное заклятие.

Скрип двери и неторопливый тяжелый цокот подкованных копыт по мраморному полу заставили колдуна недовольно поджать губы. Он злился, когда его отвлекали от важных занятий, а важнее нынешнего не придумать. Судя по цокоту и хлынувшему в зал запаху серы, заявился кто-то из худов. Сколько ж можно?! Пора наконец навести порядок и приструнить распоясавшихся помощничков, которые отвлекают хозяина, когда им в голову взбредет! Впрочем, сейчас колдун мог сердиться лишь на самого себя. Надо было запереть дверь на волшебный засов и стражу выставить…

Нож коротко звякнул о поднос, сбросив с лезвия капельки крови, Огнегор махнул рукой над распростертым телом, останавливая кровотечение, и, не оборачиваясь, бросил:

– В чем дело?

– Прилетел мурин с юго-запада, господин Огнегор.

Голоса триюд ни с чьими не спутаешь. Вместе со словами из их горла вырываются неприятные скрипучие и резкие звуки, будто несмазанные петли стонут. Противнее голоса только у вергоев…

Обернувшись, колдун спустился по приставленной к столу лесенке и неторопливо принялся вытирать окровавленные руки расшитым на концах полотенцем и разглядывая замершего в тени у дверей вестника. Нечасто глава всего худова войска навещает колдуна, будто обычный посыльный. И впрямь, худовы вести не лежат на месте… и ведь наверняка дурные, а потому Огнегор не спешил их узнавать, внимательно и пытливо рассматривая Хардана, будто впервые.

Триюда обладал внешностью внушительной и грозной. В приглушенном свете красновато-коричневая кожа и густая буро-алая шерсть худа, покрывающая все тело от шеи до копыт, делали его фигуру почти черной. Морда у Хардана была неприятной, жесткой, будто вырубленной из камня, с острым и черным костяным подбородком и тремя витыми рогами: грани двух больших поблескивали обсидианом, а третий, поменьше, торчал на голове словно острый хохолок.

Как и все триюды, одежду Хардан почти не носил, ограничиваясь длинной треугольной набедренной повязкой-юбкой да кушаком, поверх которого талию перехватывал широкий пояс с висящей на нем массивной булавой.

Воевода худов был выше среднего человека, а над Огнегором и вовсе возвышался как великан. Он стоял неподвижно, но при виде вскрытой и лишенной голоса пленницы на столе его маленькие красновато-оранжевые глазки блеснули тлеющими угольками: страдания людей доставляют худам наслаждение, а ремесло заплечных дел мастеров они искренне уважают. Но едва взгляд Хардана переместился на колдуна, интерес его будто бы разом угас.

Огнегор уже привык к этому пустому, слегка презрительному взгляду. Это часть сделки. Большое войско худов подчинялось колдуну лишь по воле ярона Лихорада. Хозяин Лысой горы строго велел своим подданным исполнять наказы союзника, но никто не говорил о том, что временного повелителя они обязаны обожать или выказывать ему дополнительные почести. Нет, худы просто делали свое дело, и Огнегора это устраивало, потому он и не гневался.