Битва за Лукоморье. Книга I

Только проверка проверке рознь, голову уж точно подставлять не стоит. Голову всегда беречь следует, так что отступим. Слегка.

Не подозревающий о китежанском коварстве Иван широко шагнул вслед за увертливым соперником, пытаясь сойтись совсем вплотную, чтоб уж наверняка попасть! Ох, простота… Сильная, безрассудная простота. Пригнувшись, богатырь скользнул вперед, пропуская над макушкой очередную размашистую плюху, и оказался за Иванушкиной спиной. Пользоваться этим, правда, не стал, лишь слегка толкнул соперника в поясницу: Охотника всё сильней занимало, что будет дальше. А дальше переворотень попробовал китежанина удивить. Быстро развернувшись, следующий свой удар он нацелил уже не в голову, а в грудь. Вот и молодец, сейчас и оценим твою силушку… Смотри ж ты, а неплохо!

Из обычного человека подобный удар вышиб бы дух, навзничь бы опрокинул, а то и убил на месте, вогнав сломанные ребра в сердце, но наращённые долгими упражнениями богатырские мышцы, приняв удар могучего кулака, как выпили всю вложенную в него силу. Лишь промялись немного – да и только.

Иванушка изумленно мекнул и аж отступил на пару шагов, так поразил его результат, то есть отсутствие оного. Ведь явно же думал, раз за разом промахиваясь: «Но вот коли хоть раз попаду, так и всё, моя победа». Попал – а соперник только шумно выдохнул да стоит-улыбается.

– Ах ты ж! – теперь Иван фыркнул почти по-лошадиному.

– Ах я ж! – поддел Алёша.

С растерянностью переворотень успешно справился, сейчас снова бросится… И бросился! Качнулись назад-вперед широченные плечи, вновь выдав опытному взгляду намерения своего обладателя. Теперь толчок сразу с обеих ног и прыжок. Руки вытянуты в желании дотянуться и обнять со всей дури, рогатая башка выставлена вперед – если боднет, то… будет больно. Но опять не достал. Однако на сей раз последовал и ответ: шагнув в сторону и чуть присев, Алёша крутанулся на левой пятке и подбил свободной правой обе лохматые ноги, только-только коснувшиеся земли. Хрясь-бух! – копыта взлетают выше рогов, а Иванушкина спина смачно плюхается на жиденькую травку.

Обычно в бою не до размышлений, но на сей раз можно себе позволить – противник не тот и вообще… отдыхает. Утром, когда рубили проклятую березь, Алёша подивился выносливости и силе переворотня. Братец орудовал большим и тяжелым топором что ножичком лучину щепал, а потом таскал нарубленное к костру – и даже не запыхался. Сейчас представилась возможность опробовать Иванову мощь на собственной шкуре; мощи хватало, решимости тоже. Разлеживаться переворотень не стал, что такому падение! Азарт и жажда борьбы захватили его полностью: голубые глаза горят, а уж морда… Хоть и козлиная, а всё одно человечья. Мальчишечья. Ишь как скривился!

Так, а это еще что такое? Непонятно с какой радости напоминает о себе китежанская вязь… но сейчас не до нее! Иванушка срывается вперед в надежде с разбега сграбастать-таки увертливого Охотника, да правое предплечье будто в капкан попадает. Набранный разгон несет козлика вперед, мимо увернувшегося противника, только вот беда, рука зажата намертво, и ноги обгоняют плечи.

Уже не сдерживая усмешки, Алёша тянет косматую ручищу на себя, а затем резко отпускает, посылая соперника в полет. Угодивший в ловушку задира ничего не может сделать и кубарем катится через спину под яблоню, едва не бороздя рогами землю. Вот и хорошо, пусть еще малость отдохнет, а мы с проснувшимися «мурашами» разберемся.

Загадка разрешилась, едва китежанин осмотрелся – в глазах Аленушки затухало уже знакомое янтарное сияние. Всё понятно – сестрица решила помочь братцу, но не вышло, зато повод для разговора какой!

– Сейчас вернусь, только водицы хлебну.

Иванушка что-то буркнул и принялся сдирать с рогов зацепившиеся за них жухлые листья. Вид у него был… задумчивый, у Аленушки, к слову сказать, тоже.

Алёша не торопясь двинулся к причудливой избе, очередной раз дивясь местным чудесам. Дом был не срублен, а плотно срощен из живых деревьев. Большой, весь бугрившийся налипшими друг на друга стволами и кривыми живыми ветвями. Стены у земли мягким мхом поросли, на кровле толстыми слоями листва – ни один ливень такую не пробьет, а на охлупне[22] коньками[23] молодые и тонкие деревца торчат. И еще разговорчивый Иванушка сказывал, будто чудо-изба пронизана светлой лесной волшбой: летом холодит, зимой греет, все внутри ровненькое, гладенькое, ни сучка ни задоринки. Печки только нет, но к южной стене тулится крытая пристройка, в которой сложено немалое костровище из темных булыжников – там братец с сестрицей и разводят огонь, там же и готовят. Зимой, должно быть, не слишком удобно, но Аленушка мертвячка, что ей холод? А у Ивана шкура толстая.

Пузатая бочка тулилась к самой стене и была полна до краев – черпай горстями да пей. Алёша от души хлебнул горьковато-пред-осеннего холодка и нарочито медленно обернулся. Девушка стояла рядом и словно бы безучастно смотрела на брата, что в нетерпении подпрыгивал посреди двора, ожидая возвращения соперника.