Битва за Рим (Венец из трав)

— Вовсе нет, — парировал тот, все так же усмехаясь. — Просто я отложил на время свой гнев — для тех, кто его заслуживает. Что толку срывать злобу на окружающих тебя хороших людях.

* * *

Друз внес на рассмотрение свой законопроект четвертого сентября. Участники народного собрания явились на обсуждение в предвкушении хорошей встряски и в то же время не беспокоясь за свою безопасность. Они знали, что, пока председательствует Друз, никаких бесчинств не произойдет. Однако едва Марк Ливий начал свое вступительное слово, как в собрании появился Луций Марций Филипп в сопровождении своих ликторов и большой группы молодых представителей сословий всадников и сенаторов.

— Это собрание незаконно, поэтому я требую его роспуска! — прокричал Филипп, прокладывая себе дорогу сквозь толпу и прячась за спинами своей охраны. — А ну, пошевеливайтесь все! Приказываю вам разойтись!

— Это собрание народных представителей созвано совершенно законно, и ты не имеешь на нем никаких полномочий, — спокойно возразил Друз. — Так что ступай заниматься своими делами, младший консул.

— Я тоже представитель народа и имею право здесь находиться, — заявил Филипп.

— В этом случае, Луций Марций, будь любезен и вести себя как представитель народа, а не как консул, — сладко улыбнулся ему Друз. — Стой и слушай, как остальные.

— Это сборище незаконно! — упорствовал тот.

— Предзнаменования перед его открытием были объявлены благоприятными. Созывая это собрание, я строго придерживался буквы закона, и ты просто отнимаешь у присутствующих их драгоценное время, — парировал Друз под одобрительные крики своей аудитории, которой, быть может, не слишком приятно было то, что ей собирался сказать председатель коллегии народных трибунов, но еще неприятнее было вмешательство младшего консула.

Это явилось сигналом для молодых аристократов, пришедших с Филиппом. Они начали расталкивать толпу, орудуя извлеченными из-под тог дубинками. При виде дубинок Друз понял, что пора действовать.

— Собрание закрыто! — провозгласил он с трибуны. — Я никому не позволю превращать обсуждение в потасовку!

Но это не устраивало остальных. Некоторые народные представители решили дать сдачи нападающим, один из них получил дубинкой — и Друзу пришлось самому, соскочив с трибуны, сдерживать толпу и убеждать всех разойтись по домам.

В этот момент какой-то страшно раздосадованный народный представитель всерьез разозлился и, прежде чем кто-либо, включая горстку флегматичных ликторов, успел его остановить, пробрался к Филиппу и расквасил ему нос — после чего столь же поспешно скрылся. Младший консул старался унять бьющую фонтаном кровь, которая тут же испортила его белоснежную тогу.

— Поделом тебе! — усмехнулся Друз и отправился прочь.

— Отлично сработано, Марк Ливий! — поприветствовал его Скавр, наблюдавший все представление со ступеней Сената. — Что теперь?

— Снова выступать в Сенате, — ответил Друз.

* * *

Во время повторного выступления в Сенате седьмого сентября Друз, к его удивлению, удостоился лучшего приема. Очевидно, усилия его союзников из числа консуляров не пропали втуне.

— Сенату и народу Рима необходимо осознать, — говорил он хорошо поставленным голосом, с подкупающей серьезностью, — что если мы будем по-прежнему отказывать в римском гражданстве народу Италии, то нас ожидает война. Я говорю это не для острастки, поверьте мне. И прежде чем вы начнете потешаться над италиками как возможным военным противником, позвольте напомнить вам, что они на протяжении четырехсот лет сражаются бок о бок с нами, а иногда и против нас. Они знают нас именно с этой стороны — как мы воюем — и сами воюют таким же образом. В прошлые годы Риму несколько раз приходилось прилагать усилия, чтобы одолеть ту или иную италийскую народность. Или вы забыли Каудинские вилы? А ведь тогда эту неприятность нам устроила всего одна народность, самниты. До Аравсиона все самые болезненные поражения римлян связаны были с самнитами. А что, если сегодня различные народности Италии решат объединиться и выступят против нас сообща? Я спрашиваю себя и вас: сумеет ли Рим одолеть их?

Волна беспокойства прокатилась по рядам белых тог по обе стороны от места, где стоял Друз, — точно ветер прошумел по лесу.