Битва за Рим (Венец из трав)

— Эти дети никогда не переедут сюда! — отрезала Клавдия Мамерция, прежде чем муж успел закончить свой рассказ.

— Но они должны жить у нас! Им некуда больше идти! — возразил Мамерк возмущенно.

Его мать умерла так недавно, что он никак не мог еще оправиться от этого потрясения. Жена упрямо стояла на своем:

— На наше счастье, у них есть этот огромный великолепный дом, так пусть в нем и живут! Денег там так много, что неизвестно, что с ними делать. Найми им кучу учителей и наставников и оставь их там, где они есть. — Рот ее сжался, уголки губ опустились вниз. — Выбрось это из головы, Мамерк! Они не должны переселяться сюда.

Так в кумире его сердца появилась первая трещина, но он еще не все понимал. Пока что Мамерк только стоял перед своей женой, изумленно глядя на нее.

— Я настаиваю, — повторил он.

Жена подняла брови.

— Можешь настаивать, пока вода не превратится в вино, муж мой! Все равно они не переедут сюда. Если они придут — я уйду.

— Клавдия, имей хоть немного сострадания! Они так одиноки!

— Почему я должна жалеть их? Им не грозят ни голод, ни недостаток образования. Да никто из них толком и не знает, что значит иметь родителей, — заявила Клавдия Мамерция. — Обе Сервилии коварны и чванливы, Друз Нерон придурковат, а остальные ведут свое происхождение от раба. Оставь их там, где они есть.

— У них должен быть достойный дом, — возразил Мамерк.

— Он у них уже есть.

То, что сделал Мамерк, не было признаком его слабости, просто он был практичным человеком и понимал, что переубедить Клавдию невозможно. Если бы он забрал детей к себе после этого объявления войны, их положение в доме дяди стало бы еще хуже. Ему пришлось бы постоянно присутствовать в доме. Клавдия доказала, что при каждом удобном случае будет срывать дурное настроение на этих несчастных сиротах.

Поэтому Мамерк отправился к принцепсу Сената Марку Эмилию Скавру, который, правда, не являлся Эмилием Лепидом, однако был старшим из Эмилиев. Скавр был, кроме того, одним из душеприказчиков Друза и единственным душеприказчиком Цепиона. Так что в его обязанности входило сделать для детей все возможное. Мамерк чувствовал себя несчастным. Смерть матери оказалась для него колоссальным ударом, потому что он всегда жил вместе с ней до тех пор, пока она не перебралась к Друзам — сразу же после того, как он женился на Клавдии и привел ее в дом. Корнелия никогда не проронила ни единого слова в осуждение Клавдии. Но, оглядываясь назад, Мамерк подумал о том, как счастлива была бы Корнелия, получив доказательства, оправдывавшие ее уход.

К тому моменту, когда Мамерк достиг дома Марка Эмилия Скавра, он уже не был так безоглядно влюблен в Клавдию Мамерцию. Более того, пылкое чувство не сменилось дружеским, не стало той спокойной любовью, что связывает давних супругов. До этой минуты Мамерк полагал, что разлюбить ее невозможно — так быстро, так окончательно; однако вот он стоит, стучась в двери Скавра, опустошенный потерей матери и потерей любви к своей жене.

Поэтому Мамерку ничего не стоило объяснить Скавру свою ситуацию в самых откровенных выражениях.

— Что же мне делать, Марк Эмилий? — спросил он, закончив рассказ.

Принцепс Сената Скавр откинулся в кресле, глядя своими ярко-зелеными глазами в лицо Мамерка, типичное лицо Ливиев: нос, похожий на клюв, темные глаза, выдающиеся скулы. Мамерк был последним из двух семейств. Ему надо было помогать, его следовало опекать как только возможно.

— Я думаю, ты должен принять во внимание желание твоей жены, Мамерк. Следовательно, ты оставишь детей в доме Марка Ливия Друза. Но с другой стороны, тебе придется найти достойного человека, который жил бы там вместе с ними.

— Кого?

— Поручи это мне, Мамерк, — живо ответил Скавр. — Я что-нибудь придумаю.

Два дня спустя Скавр нашел такого человека. Очень довольный собой, он послал за Мамерком.

— Помнишь ли ты некоего Квинта Сервилия Цепиона, который был консулом за два года до того, как наш замечательный родственник Эмилий Павел сразился с Персеем Македонским при Пидне? — спросил Скавр.

Мамерк усмехнулся:

— Лично я его не знал, Марк Эмилий. Но я понимаю, кого ты имеешь в виду.

— Хорошо, — сказал Скавр, ухмыльнувшись в ответ. — У этого некоего Квинта Сервилия Цепиона было три сына. Старшего он усыновил от Фабиев Максимов, и последствия были горькими. — Скавр получал удовольствие от подобных разговоров; он был одним из главных экспертов в Риме по части генеалогии благородных семейств и мог проследить разветвления родословного древа любого значительного человека. — Младший сын, Квинт, произвел на свет консула Цепиона, того самого, который украл золото Толозы и проиграл битву при Аравсионе. Он также произвел на свет девочку, Сервилию, которая вышла замуж за нашего уважаемого консуляра Квинта Лутация Катула Цезаря. От Цепиона-консула произошли тот Цепион, который на днях был убит марсом Силоном, а также девочка, которая вышла за твоего брата, Друза.

— Ты ничего не сказал о среднем сыне, — заметил Мамерк.