Битвы Фэнтези: Рассказ Колдуна

От самого величественного сооружения из всех, когда-либо созданных людьми за всю историю существования человечества, теперь оставался только обугленный скелет из камня и железа, из недр которого в небеса змеился чёрный дым.

Я поспешил внутрь, в надежде найти выживших. Но первое, что я увидел, мигом разрушило все мои надежды.

Прямо на дверях парадного входа академии были распяты обгоревшие останки членов семёрки. Уверен, Фракирь хотела, чтобы я это увидел. Наверняка ей хотелось сломить меня. Лишить меня последней надежды и веры в хороший исход. И у неё получилось. Увиденное повергло меня в ужас, но я нашёл в себе силы идти дальше. Очень скоро я пожалел об этом.

Как только я прошёл через дверь, мне в ноздри ударил ужаснейший запах дыма, смешанный с запахом горелой плоти. Было почти нечем дышать, а глаза слезились так, что я не разбирал дороги среди обугленных руин.

Двигаясь на ощупь и закрывая лицо ладонью, я всё-таки продолжил путь. Я совершенно отказывался верить в происходящее. Всё вокруг казалось мне нескончаемым ночным кошмаром, от которого я никак не мог очнуться.

С каждым шагом я всё больше убеждался, что в живых не осталось никого. Повсюду были лишь изуродованные тела учеников и учителей, которые ещё вчера строили планы на свою жизнь и мечтали о чём-то. Но сегодня… Сегодня я был свидетелем того, как их планы и мечты сгорели в пламени всепоглощающей мести. И именно я выпустил это пламя на свободу, нараспашку раскрыв бронированную дверь. Дверь…

Я вспомнил о друзьях. Вспомнил, как закрыл их за тяжёлой дверью кабинета, и поспешил туда так быстро, как только мог. Я знал, что увижу, но отказывался верить в это. В сердце всё равно теплилась крохотная надежда на их спасение.

Но даже крохотная надежда, разбившись, заполняет душу оглушительным звоном тысячи осколков. Осколков, которые разрывают изнутри, впиваясь во все органы, и приносят страшную, ничем не излечимую, боль, заглушающую все остальные чувства. Так было и сейчас…

Тела Агаты и Леннона лежали на полу, прямо передо мной, лицом друг к другу и держась за руки. Они держались друг за друга перед лицом неминуемой гибели, пока страшные когтистые лапы пытались растащить их друг от друга, впиваясь и вгрызаясь в ноги и нижнюю часть туловища, которые у обоих были изодраны в клочья.

Уверен, Фракирь специально оставила их так, не дав пламени сожрать тела моих друзей. Она хотела, чтобы я увидел всё в красках. Чтобы прочитал на их лицах застывшие выражения ужаса и невероятных мучений. Она хотела сделать мне больно. И у неё получилось.

Я стоял столбом у раскуроченной дубовой двери, толщиной с меня, и безмолвно смотрел на трупы моих друзей. Ощущение от увиденного настолько меня ошеломило, что я совершенно перестал что-либо чувствовать. Ни щиплющую боль в глазах, ни отвратительный удушающий запах. Я не чувствовал ничего, но лишь стоял и смотрел на Агату с Ленноном, не в силах даже шевельнуться.

В конце концов меня смог отвлечь странный шум из коридора. Я повернул голову и увидел, как из-под завалов обрушившейся стены выползает чьё-то изувеченное тело. Первые секунды я не придавал этому значение, а затем ноги сами понесли меня к единственному обнаруженному выжившему.

Спустя пару мгновений, я уже стоял на коленях рядом с ним и судорожно сжимал едва живого человека в своих руках. Хоть он и был измазан запекшейся кровью, сажей и пылью, а его одежда полностью превратилась в лохмотья, я узнал его, по его, ненавистным мне, карим глазам.

Филипп смотрел на меня взглядом, в которым были поровну смешаны ненависть и мольба о помощи. Его губы дрожали, а уцелевшая рука медленно тянулась к моей шее, но сил дотянуться не хватило, и она повисла на вороте моей рубашки, зацепившись за него.

Он медленно стал открывать рот, и я замер в надежде услышать его голос. Клянусь, в ту секунду я бы всё отдал, чтобы услышать от него любое оскорбление в мой адрес. Любое! Я жаждал услышать его презрительный тон, ощутить его ненависть в голосе, почувствовать себя ничтожеством от его слов. Я заслуживал этого. Я хотел этого! Но Филипп сделал намного хуже. Это была самая ужасная издёвка из всех, проделанных им за всю историю нашей с ним вражды. Он открыл рот и испустил дух. Филипп Штрехан умер на моих руках.

— Нет! — прокричал я от злости, — Нет! не смей умирать, ублюдок! Ты не имеешь права! Ты столько лет изводил меня! Не давал проходу и покоя! Я боялся лишний раз выйти из комнаты, чтобы случайно не встретить тебя в коридоре, а ты просто так возьмёшь и сдохнешь?! Не смей! Не смей, слышишь меня!

Я начал бить его. Я бросил его на пол перед собой и, со слезами на глазах, изо всех сил стал колотить мёртвое тело давнего неприятеля. Я требовал, чтобы он очнулся и обозвал меня. Чтобы он сказал, что я ничтожество и не достоин быть магом. Чтобы он унизил меня или, на худой конец, избил. Но Филипп был мёртв, и, как бы я ни хотел, он больше не мог сделать что-либо из этого.