Битвы за корону. Три Федора

– И, сдается мне, не просто так она енто сказывала, а для тебя, – добавила Галчонок.

– Для меня?! – удивился я.

Девчонка торжествующе улыбнулась и с явной гордостью за Ксению принялась рассказывать. Дескать, им обоим – и царевне, и Мнишковне – предложили выбрать из числа своих боярышень по одной для отправки сюда, дабы они самолично поведали обо всем случившемся. Заодно и о том, что зла им никоего не сотворено, а коль государь не станет противиться неизбежности, а поведет себя мудро, то и далее никакого худа не приключится. Словом, Галчонок оказалась тут не случайно – Ксения сама выбрала ее, хотя просились почитай все.

Инструктировать при боярышнях царевна ее не стала, чтобы неосторожным словом не выдать тайного статуса своей служанки. Велела передать одно. Мол, ей самой теперь остается ежедневно молить господа и святого Федора Стратилата, дабы остаться в живых. Да и то ежели хан и впредь дозволит им вместе с Мариной Юрьевной посещать обедни в божьем храме.

Посещать обедни…. Что ж, намек более чем понятен, как и упоминание о святом Федоре Стратилате. Как же, как же, помнится, еще в Костроме митрополит Гермоген упоминал об этом святом полководце, уговаривая меня возглавить мятеж против Дмитрия. Действительно, именно мне ее слова адресованы.

Я потер лоб, лихорадочно анализируя ситуацию. Времени в обрез, но и самая беглая поверхностная оценка ее заставляла отказаться от налета на церковь, несмотря на намек Ксении. Слишком много неизвестных факторов. Отпустит хан ее помолиться в день, когда я организую нападение или нет? А если отпустит, то в какое именно время и сколько воинов даст в сопровождение? Сегодня, к примеру, согласно слов Галчонка, вместе с царевной и боярышнями в храм отправился отряд аж в тысячу всадников. Это перебор. Да и форсировать реку средь бела дня сродни самоубийству. К тому ж до нее еще добраться надо. А учитывая, что как раз в окрестностях столицы изгибы Москвы-реки напоминают судороги издыхающей змеи, одно это чревато потерей половины гвардейцев. Да и обратно вернуться – проблема.

Словом, как ни жаль, но налет отпадает. Ладно, пускай. Однако надо что-то делать. И как ни крути, а получалось, что идея, пришедшая мне в голову вчера и вчера же отвергнутая мною из-за полной ее бесперспективности, ныне нуждается в переосмыслении, притом срочном. Да, она – авантюрная, почти безумная, но…

Помнится, попался мне в руки, когда я угодил в армейский лазарет, небольшой сборник, включающий в себя помимо прочего трактат древнего китайского полководца Сунь-цзы «Искусство войны». Делать было нечего, а иной литературы в палате не имелось, поэтому я от скуки перечитал его раза три, невольно удивляясь тому, как современно звучат некоторые идеи. А ведь жил сей талантливый дядька аж две с половиной тысячи лет назад.

Так вот в числе прочего там рекомендовалось захватить у противника то, что ему дорого и тогда он будет послушен. Как я понимаю, подразумевались именно заложники. То есть татары уже поступили в строгом соответствии с Сунь-цзы. Что ж, настала моя очередь последовать совету китайского полководца. Выйдет или нет – бог весть, но ничего иного не остается. Либо это, либо… беспомощно сложить руки, положившись на судьбу, но такой вариант мною даже не рассматривался.

– Все сызнова в шатер возвернулись, – вывел меня из раздумий голос прибежавшего Дубца. – Тебя кличут.

Я повернул голову. Ух ты! И впрямь никого подле нет, кроме охраны! Значит, надо поторапливаться.

Отправив стременного обратно в шатер, чтоб тихонько передал Годунову просьбу притормозить переговоры, я повернулся к Галчонку.

– Слушай и запоминай. Сейчас ты вместе с татарскими послами вернешься к Ксении Борисовне и передашь ей, чтоб молиться больше никуда не ездила. Бог – он пребывает не в одних храмах, он повсюду. А на святого Федора Стратилата она правильно уповает. И до послезавтрашнего дня ей надо сделать следующее….

Выслушав меня, Галчонок шмыгнула покрасневшим носом-пуговкой и недоуменно спросила:

– А это на кой?

– Чтоб никто не помешал нашей встрече, когда я прилечу к ней в гости, – улыбнулся я. – А я непременно прилечу.

– На крыльях?

– На каких крыльях? – не понял я.

– Любви.

– Ах, ну да, – спохватился я, – на них самых, – и добавил: – Непременно постараюсь подобрать самые большие и крепкие, чтоб в обратном полете выдержали нас обоих.

– А как ты туда-то? – изумилась Галчонок.

Я пожал плечами и заговорщически приложил палец к губам, давая понять, что сие есть великая тайна. На самом деле, даже если б и хотел, все равно не смог бы ничего рассказать – кроме общей идеи в голове пусто. Знал одно: Ксения поедет в Крым только когда меня не будет в живых, ибо отдавать ее в ханский гарем я не намерен.