Бивуаки на Борнео

Н’Джок недоверчиво поглядел на меня, и, чтобы убедить его, что я не грезил, мне пришлось показать ему совсем свежие следы животного. Согнувшись, он долго всматривался в землю, ища капли крови или клочки шерсти, затем выпрямился, качая головой.

— Ты промахнулся. Да вот, погляди, куда попала твоя пуля.

И он показал мне срезанное деревцо впереди того места, где, как я думал, стоял кабан в то мгновение, когда я нажал на спуск. Я выругал себя за столь поспешный выстрел. Мне был достаточно хорошо знаком сатирический склад ума даяков, и я не сомневался, что рассказ о моей неудаче с быстротой молнии облетит все племя. Даяки никогда не упоминали об удачных выстрелах, считая их чем-то само собой разумеющимся. Но стоило мне однажды упустить кабана, подстрелить которого было просто невозможно, в последующие дни все мужчина деревни спрашивали меня с насмешливым видом: «Значит, он все еще бегает, этот баби». Я уже понял, что мой спутник сочиняет историю, которую станет рассказывать по возвращении. Словно в подтверждение моих мыслей, он снова покачал головой:

— Однако же он был недалеко.

Я уже собирался запальчиво возразить Н’Джоку: мол, если он такой умный, то ему остается только взяться за ружье, как вдруг совсем рядом с нами раздался громкий хрип.

— Баби! Он мертв! — вскричал Н’Джок и бросился в заросли. Я последовал за ним, и мы сразу наткнулись на нашего кабана: он уже испустил дух, и пузыри кровавой пены выходили из его ноздрей. Пуля прошила его наискосок, задев сердце, но у него еще хватило сил пробежать несколько метров, прежде чем рухнуть. Если бы не шумный предсмертный вздох, мы бы его не нашли. Я снова допустил ошибку. Всегда, особенно в лесистой местности, нужно как можно дольше идти по следу животного, в которого стрелял, даже если думаешь, что промахнулся. Не раз после долгих поисков ты найдешь дичь мертвой или раненой и неспособной бежать дальше.

— Ты все-таки попал в него, — констатировал Н’Джок с довольным видом.

— Я был в этом уверен, — нахально солгал я.

Тогда он сделал надрез на хребте нашей неожиданной жертвы в том месте, где слой сала наиболее толстый, и с улыбкой повернулся ко мне:

— Он очень жирный!

Взяв кабана каждый за одну лапу, мы с трудом потащили его через заросли к ручейку. Там Н’Джок занялся последним туалетом свиньи, то есть дочиста вымыл и выскоблил ее. Затем сильными ударами мачете он разрезал ее вдоль, и мы погрузили по половине в свои корзины. Голова животного обычно дается охотнику, но я с готовностью уступил ее своему проводнику, не испытывая особого желания нести еще с десяток килограммов.

Долгие часы ходьбы по ужасной местности с половиной кабаньей туши за плечами превращались в настоящую пытку. Я назвал это «посмертным реваншем баби»! В тот день мы забрались особенно далеко от деревни. Мой выстрел прозвучал в восемь часов утра, а первых домов мы достигли только в шесть часов вечера, так как, естественно, время от времени останавливались, чтобы передохнуть.

Мы шли, сгибаясь под тяжестью своей ноши, и ротанговые лямки корзин врезались нам в плечи, как вдруг мой проводник обернулся ко мне:

— Держи ружье наготове: сейчас мы пересечем поляну, где живет бали — злой дух. Он зовется Уджук Лойонг. Сюда никто не рискует ходить безоружным.

— Но что он может нам сделать, этот бали?

— Много лет назад он бродил вокруг деревень и посылал невидимые стрелы в людей. Все, в кого он попадал, умирали два дня спустя с красным пятном на шее в том месте, куда угодила стрела. Люди гибли каждый день, и мы думали, что всех ждет та же участь. Тогда старики положили приношение на берегу реки, попросив Уджука Лойонга быть нашим другом. На другой день все предназначенные для него подарки унес паводок. С тех пор Уджук Лойонг стыдится своей неблагодарности по отношению к даякам. Он больше не хочет убивать тех, кто был так добр к нему. Поэтому он отыгрывается на кабанах. Иногда в лесу попадается множество мертвых животных с тем же следом от стрелы из сарбакана на шее.

В основу этой легенды об Уджуке Лойонге легла, вероятно, одна из странных эпидемий — быть может, эпидемия чумы, — поражающих время от времени людей и животных. Так или иначе, а на маленькой полянке, которую мы пересекали, я не заметил ничего страшного, совсем напротив: это было светлое пятно посреди сумрачного леса. Землю устилали те самые растения с резными зелеными и красными листьями, которые парижские цветоводы продают в горшках под названием акант.

— Вот видишь, — сказал я своему спутнику, — в моей стране букетик этих цветов стоит столько же, сколько здесь корзина рису.

— Вот и хорошо, на твоем месте я нагрузил бы ими три пироги и продал в твоей стране. Я стал бы богачом после этого.

— Беда в том, что на пироге ко мне нужно добираться три года, — ответил я смеясь, — да и то, если не будет паводка!

Таман Н’Джок посмотрел на меня с недоверием. Не смеюсь ли я над ним? Как будто существуют земли, более далекие, нежели устье реки, более далекие даже, чем Танджунгселор, этот город, отождествлявшийся для даяков с краем света!