Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 1. На краю пропасти

– Не надо, – взмолился Рябой. – Он мертв… мертв. Мы закопали его, клянусь!

– Где?

– Рядом с Ша… Шатинь-роуд. Послушайте, – в отчаянии захрипел он, – мы поделимся с вами деньгами. Мы… – Он замер, потому что Пун Хорошая Погода сунул кончик ножа ему в рот.

– Отвечай на вопросы, и все, подонок, ети твою потаскуху-мать, или я отрежу тебе язык. Где вещи Первого Сына? Вещи, которые были при нем?

– Мы послали все Благородному Дому Чэнь. Все, кроме денег. Клянусь. – Он заскулил от боли. Тут двое бойцов с силой вывернули ему локоть, и он вскрикнул: – Все боги свидетели, это правда! – Когда Рябому вывихнули сустав, он издал пронзительный вопль и потерял сознание.

В другом конце комнаты Чэнь Собачье Ухо от страха охнул. Он начал было громко протестовать, но, получив удар в лицо, шмякнулся головой о стену и рухнул в бесчувствии.

Теперь все взгляды обратились на Цзинь Пака.

– Это правда. – От неожиданности и страха у него перехватило дыхание, язык еле ворочался. – Все, что он сказал. Это правда!

Пун Хорошая Погода выругался. Потом спросил:

– Вы обыскивали сына Благородного Дома Чэнь, прежде чем закопать его?

– Да, Господин, но не я – он… – Дрожа, Цзинь Пак указал на тело отца. – Он обыскивал.

– Ты был при этом?

Юноша молчал. В тот же миг Пун подскочил к нему с невероятной для пожилого человека быстротой. Его нож оставил тонкий порез на щеке Цзинь Пака в каких-то миллиметрах под глазом и застыл там.

– Врешь!

– Я был там, – выдавил из себя юнец. – Я как раз собирался сказать вам это. Господин, я был там. Я не буду врать вам, клянусь!

– Еще раз соврешь – лишишься левого глаза. Ты там был, хейя?

– Да… да, Господин!

– А он? – Пун указал на Рябого Цзиня.

– Нет, Господин.

– А этот?

– Да. Чэнь Собачье Ухо был там!

– Ты обыскивал тело?

– Да, Господин. Да, я помогал отцу.

– Все карманы, все?

– Да-да, все.

– Какие-нибудь бумаги были? Записная книжка, дневник? Драгоценности?

Юнец запнулся, обезумев, мучительно роясь в памяти, потому что нож оставался у его лица.

– Ничего не могу припомнить, Господин. Мы отослали все его вещи Благородному Дому Чэнь. Кроме… кроме денег. Деньги мы оставили. И часы – я забыл про часы! Вот они, вот эти! – Он указал на часы на откинутой руке отца.

Пун Хорошая Погода снова выругался. Четырехпалый У приказал захватить Джона Чэня, забрать все его вещи, остававшиеся у похитителей, в особенности любые монеты или части монет, а потом тихо избавиться от Вервольфов. «Лучше позвонить Четырехпалому, – думал Пун. – И получить дальнейшие указания. Не хочется попасть впросак».

– Куда вы дели деньги?

– Мы их потратили, Господин. Там было всего несколько сотен долларов и кое-какая мелочь. Их уже нет.

– Врет, наверное! – усомнился один из бойцов.

– Я не вру, Господин, клянусь! – воскликнул Цзинь Пак чуть ли не со слезами. – Я не вру. Пожа…

– Заткнись! Может, перерезать этому горло? – добродушно спросил боец, показывая на Рябого Цзиня, который все так же лежал на столе, раскинув руки, а лужица крови становилась больше и больше.

– Нет, пока не надо. Пусть валяется. – Пун Хорошая Погода задумчиво почесал себе геморрой. – Сейчас поедем выкапывать Первого Сына. Да, так и сделаем. Так что, Маленький Подонок, и кто же убил его?

Цзинь Пак тут же указал на тело отца:

– Он. Это было ужасно. Он наш отец. Он ударил Первого Сына лопатой… Ударил его лопатой, когда тот попытался удрать той ночью… той ночью, когда мы похитили его. – Юнец содрогнулся: от страха перед маячащим у глаз ножом он весь побелел. – Я… я не виноват, Господин.

– Как тебя зовут?

– Су Такгай, Господин, – тут же ответил Цзинь Пак, назвав одно из имен, которые шайка договорилась использовать в случае чего.

– А его? – Палец ткнул в сторону его брата.

– Су Тактун.

– Его?

– Утип Суп.

– А его?

Юнец взглянул на тело отца.

– Его звали Золотозубый Су, Господин. Он был очень плохой человек, но мы… мы… Нам приходилось повиноваться. Нам приходилось подчиняться ему. Он был наш… наш отец.

– Куда вы доставили Первого Сына Чэнь до того, как убили?

– В Шатинь, Господин, но я не убивал его. Мы схватили его на гонконгской стороне, потом положили в багажник угнанной машины и повезли в Шатинь. Там, сразу за деревней, отец снял старую хибарку… У него все было продумано. Нам приходилось повиноваться.

Пун крякнул и кивнул своим людям:

– Сначала поищем здесь. – Бойцы тут же отпустили Рябого Цзиня, который все еще оставался без сознания и тут же сполз на пол, оставляя кровавый след. – Эй ты, перевяжи ему палец!

Цзинь Пак торопливо схватил старую тряпку для мытья посуды и, еле сдерживая тошноту, стал затягивать грубый жгут вокруг обрубка.