Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 1. На краю пропасти

Внизу, на запруженной людьми лестничной площадке второй палубы, Ландо Мата, оступившись, упал и увлек за собой целую группу людей, в том числе Диану Чэнь и Кевина. На этом единственном пути к спасению возник затор. Мужчины и женщины, которым было не подняться, издавали беспомощные стоны, а остальные, устремившись сломя голову к безопасности, спотыкались о них и наваливались сверху. Выше этого места, на лестничном марше, Пагмайр, вцепившийся в балясину, старался удержаться на ногах; используя свою немалую физическую силу, он упирался спиной в толпу, чтобы не дать упасть еще большему числу людей. Стоявший рядом Джулиан Бродхерст, хоть и был перепуган, сохранял самообладание и помогал Пагмайру своим ростом и весом. Вместе они какое-то время сохраняли разрыв, но потом всех их усилий стало недостаточно, чтобы сдержать напор ломившихся сзади. Пагмайр почувствовал, что руки его соскальзывают. Находившемуся на десять ступенек ниже Мате удалось подняться. В спешке он наступил на нескольких человек и, хотя с него чуть не сорвали смокинг, стал протискиваться дальше вниз по лестнице. Цепляясь за всех подряд, пробилась с пола и Диана Чэнь, таща за собой Кевина. В этой толкотне и давке она не заметила, как какая-то женщина потихоньку завладела ее бриллиантовой подвеской и, спрятав украшение в карман, принялась проталкиваться вниз. Поднимавшиеся снизу клубы дыма подогревали страх. Пагмайру было уже не удержаться. Поток человеческих тел вдавил его в стену, Бродхерста сбили с ног. Люди устремились вниз одной небольшой лавиной. Теперь лестница была забита на обоих уровнях.

Когда послышались крики «пожар!», Четырехпалый У с Венерой Пань достигли первой лестничной площадки. Четырехпалый одолел последний марш и протиснулся по трапу на пристань. Венера Пань в ужасе семенила за ним. Благополучно выбравшись на причал, У оглянулся с колотящимся сердцем, тяжело дыша. Огромный разукрашенный выход выплевывал на пристань помятых мужчин и женщин, а из иллюминаторов у самой ватерлинии вырывались языки пламени.

Подбежал патрулирующий набережную полицейский. Секунду он в ужасе наблюдал за происходящим, а потом рванулся к ближайшему телефону.

У никак не мог отдышаться, но тут он увидел, как из толчеи вылетел Ричард Кван с женой. Четырехпалый начал смеяться и почувствовал себя значительно лучше. Венере Пань тоже показалось, что люди выглядят очень забавно.

В безопасном отдалении стали собираться зеваки: никто и пальцем не пошевелил, чтобы помочь, все лишь стояли и глазели. «И правильно, – подумал У, проходя мимо. – Никогда нельзя оспаривать решения богов. У них свои правила, и они решают судьбу человека. Мне суждено было спастись и насладиться сегодня ночью этой шлюхой. Да поддержат все боги мой „императорский жезл“, пока она не запросит пощады».

– Пойдем, Сладкоречивая Малышка, – хихикнул Четырехпалый. – Их вполне можно предоставить собственной судьбе. А мы теряем время.

– Нет, Батюшка, – отрезала она. – В любой момент могут прибыть телекамеры и пресса. Мы же должны думать о своем имидже, хейя?

– Имидже? Это постель и «великолепная лож…»

– Потом! – Это прозвучало как приказ, и он проглотил ругательство, которое собирался добавить. – Разве ты не хочешь, чтобы тебя превозносили, как героя? – резко бросила она. – Или даже присвоили бы рыцарское звание, как Шити, хейя

?

Она быстро испачкала себе лицо и руки, аккуратно оборвала одну из лямок на груди и направилась поближе к трапу, откуда и ей все было видно и все видели ее.

«Почести гуйлао, как Шити? – тупо уставился на нее ошеломленный Четырехпалый. – И-и-и, а почему бы и нет?» И он осторожно последовал за девицей, изо всех сил стараясь не подходить слишком близко туда, где было опасно.

Из трубы на верхней палубе показался столб пламени, а из окон всех трех палуб выглядывали перепуганные люди. Народу на пристани все прибывало. Вываливающиеся из дверей ресторана бились в истерике, многие кашляли – дым заполнил уже все помещения. Снова послышались крики, когда в дверях образовалась пробка, несколько человек рухнули, другие выбрались из-под ног толпы, задние кричали передним, чтобы те поторопились, и Четырехпалый вместе с прочими зеваками снова захихикал.

На верхней палубе Бартлетт, перегнувшись через перила, смотрел вниз на корпус ресторана и причал. Толпа на набережной, давящиеся люди, которые, не помня себя от страха, выпадают из входных дверей. Ни с этого, ни с другого борта больше ни одной лестницы – ни обычной, ни пожарной, никакого другого запасного выхода.

Сердце билось сильно, но страха не было. «Настоящей опасности еще нет, пока нет, – думал он. – Мы можем прыгнуть в воду. Запросто. Сколько там? Футов тридцать-сорок. Ерунда, если не плюхнуться животом».

Он пробежал обратно по палубе, занимавшей полкорпуса плавучего ресторана. Из труб рвался черный дым, искры и маленькие язычки пламени.