Благословение имени. Взыскуя лица Твоего

На христианском Востоке приближением к этому таинству стала практика молитвы Иисусовой. Ее текст и смысл – в призывании имени Воплощенного Слова, ее секрет – в поиске внутреннего человека. Что происходит с сердцем тогда, когда ему удается «разбогатеть» этим именем? Слово начинает биться в нем, соединившись с его ритмом; молящийся как бы становится потоком слова-имени, которым, ему кажется, он может управлять, как говорят, «устроиться с Богом». Многими усилиями накопив в себе «Иисуса», человек взывает к Нему: «Прииди и пребудь со мной, я сделал все, чтобы приготовить Тебе достойное место, принес покаяние, исповедал грехи, не усомнился в вере». И слышит ответ: «Ты говоришь. Но та дверь, в которую ты хочешь войти, все еще плотно закрыта, она открывается только изнутри». Приближаясь к концу пути, хотя и не видя конца, человек говорит: «Труды мои, видимо, пропали даром, я еще не знаю, что такое молитва сердца. Возьми только из меня сердце каменное, как ты обещал пророку, дай мне сердце плотяное» (см. Иез. 11, 19). Мы не ведаем того дня или часа, когда Господь приклоняет ухо к нашему шепоту. Но вот однажды дверь приоткрывается, сокровенный человек выбирается из темницы. Мы узнаем в нем Того, Кто был с нами всегда. Икона Его во всех одна, но каждый должен обновить ее своими красками и чертами. Его имя становится эхом каждого лица, звука, слова, предмета. Плотью сердца – как о том говорит опыт святых – одевается весь видимый, весь звучащий мир вокруг нас.

«…я стал отчасти понимать сокровенный смысл Слова Божия, – читаем в «Откровенных рассказах странника», – мне начало открываться, что такое внутренний потаенный сердца человек, что истинная молитва, что поклонение духом, что царствие внутри нас… Когда при сем я начинал молиться сердцем, все окружающее меня представлялось мне в восхитительном виде: древа, травы, птицы, земля, воздух, свет, все как будто говорило мне, что существует для человека, свидетельствует любовь Божию к человеку и все молится, все воспевает славу Богу. И я понял из сего, что называется в Добротолюбии «ведением словес твари», и увидел способ, по коему можно разговаривать с творениями Божиими»3

«Потаенный человек» отверзает наш ум к разумению Писания и языка твари. Мы вступаем в область сердца как в мастерскую Бога, где совершается невидимая Его работа по спасению каждой души и через нее всего отраженного в ней космоса. Так осуществляется призвание к царственному священству

– в причастии ко всему, откуда Бог окликает нас. В сердце, которое Бога узрит, потаенное становится преображенным, скрытое, иное – богочеловеческим.

Рана, которая делает нас людьми

И боролся Некто с ним до появления зари

, – читаем мы в книге Бытия. Каждого из нас эта книга делает свидетелем той космической литургии творения, которую Господь до сих пор совершал один. Он говорит: Да будет свет. И стал свет. Во свете Он творит человека – для того ли, чтобы видеть его лучше или быть видимым Самому? – однако после грехопадения свет как будто отодвигается, но не исчезает окончательно, уступая на время место мраку. Впрочем, и сама тьма отныне кажется лишь ночным одеянием света… Господь наводит на землю потоп, заключает завет с Ноем, призывает Авраама, избирает Иакова…, делая каждое из этих «посещений» зеркалом Своей покоряющей славы. Но вот внезапно цепь теофаний прерывается. Сотворивший небо оставляет Свое могущество и, словно зажав в руке исходящий из Него свет, прячется в ночи, скрывается в анонимность. Он приходит как «Некто», Незнакомец-Ангел, зачем-то вступающий в изнурительную борьбу с тем, кого Сам выбрал, на ком сам недавно остановил отеческий взгляд.

Он борется на равных и, похоже, вовсе не собирается одерживать победу над перстью земной, черепком глины, который мог бы рассыпаться от одного взгляда, не то что прикосновения. Более того, Тот, кто вступил в борьбу, кажется, даже не в состоянии ее завершить. Он хочет лишь оставить след от этой памятной рукопашной схватки. И, увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его и повредил состав бедра у Иакова, когда Он боролся с ним. И сказал ему: отпусти Меня, ибо взошла заря (Быт. 32, 25-26).