Бланка Кастильская

Симон де Монфор, ставший виконтом Безье и Каркассона в 1210 году, теперь стремился выше. При поддержке легата Арно Амори, который стал архиепископом Нарбонны, в 1211 году он попытался стать графом Тулузы вместо Раймунда VI, который был слишком благодушен по отношению к катарам. Но Папа, в 1212 году, отказал ему в этом, пока Раймунд не был официально уличен в ереси, и энергично обличал Симона и своего легата: "Что касается тебя, брат архиепископ, и благородного Симона де Монфора, введшего крестоносцев в земли графа Тулузского, то ты не только занял места, где обитали еретики, но и протянул свои жадные руки к землям, которые никак не подозревались в подлости. Поскольку вы требовали клятвы верности от людей этих земель и держали их в вышеупомянутых землях, представляется вероятным, что там не было еретиков […]. Вы узурпировали чужую собственность вопреки всякой справедливости и благоразумию, настолько, что справедливо, чтобы замок Монтобан и город Тулуза остались в руках графа [Тулузского]". Развязав крестоносную войну в Лангедоке, Иннокентий III явно терял контроль над ситуацией.

1212: Крестовый поход детей и Реконкиста (Лас-Навас-де-Толоса) 

Превознесение духа крестового похода было опасной игрой в мире грубого христианства, пропитанного религиозными суевериями, чуждом всякой идеи терпимости, всегда готовом разгореться и прибегнуть к фанатичному насилию против адептов зла, неверных и еретиков. Обобщив призыв к крестовому походу, Иннокентий III открыл ящик Пандоры. Это стало очевидным уже в 1212 году, когда среди детей распространилась крестоносная лихорадка.

В то время как ситуация в Тулузском регионе оставалась хаотичной, Chronique de Laon (Лаонская хроника

) сообщает, что "в июне того же года (1212) мальчик-пастух по имени Стефан, родом из деревни Клойс, расположенной недалеко от замка Вандом, сказал, что Господь явился ему в образе бедного паломника. Приняв от него хлеб, он передал ему письма, адресованные королю Франции. Когда он [Стефан] шел к королю с пастухами своего возраста, вокруг него собралась большая толпа почти в тридцать тысяч человек из разных частей Галлии". Прибывшие из Пикардии, Иль-де-Франса, Вандома и Нормандии, эти молодые люди, юноши и девушки, из бедных крестьян, к которым присоединились слуги, служанки и бродяги, сопровождали своего лидера Стефана, которого везли на повозке. Куда они шли? Их намерением было пересечь море и освободить Гроб Господень, чего не сделали короли и сильные мира сего. На самом деле, они, похоже, не знали, куда идти. Когда их спрашивали об этом, они отвечали "К Богу", что довольно расплывчато.

Очень быстро это явление набрало обороты и оказалось настолько необычным, что хронисты поспешили добавить к нему всяческие чудеса. По словам монаха из Сен-Медара де Суассон, в это же время происходили массовые миграции рыб, птиц, лягушек и бабочек, а в Шампани две армии собак убивали друг друга. Для кого-то все это попахивало серой: такая, казалось бы, спонтанная мобилизация детей могла состояться только "по наущению врага рода человеческого", говорит Матвей Парижский, в то время как Альберик де Труа-Фонтен, напротив, был в восторге от этой "довольно чудесным образом осуществленной экспедиции".  Когда первое удивление прошло, среди представителей власти, преобладало неодобрение: как дети, многим из которых едва исполнилось 10 лет, могли осмелиться на такую инициативу? Так духовенство осуждало верующих, которые помогали и кормили "крестоносцев". По мнению монастырских хроник, таких как Annales Marbacenses (Марбахские анналы

), это начинание было "напрасным и бесполезным": "Поскольку мы обычно очень доверчивы в отношении таких новинок, многие считали, что это было вызвано не легкостью ума, а набожностью и божественным вдохновением. Поэтому они помогали им за свой счет и обеспечивали их едой и всем необходимым. Клирики и некоторые другие, чей разум был более здравым, сочтя это путешествие напрасным и бесполезным, выступили против него; на что миряне яростно сопротивлялись, говоря, что их неверие и противодействие исходят скорее от их алчности, чем от истины и справедливости".

Что касается гражданских властей, то они, похоже, не восприняли движение всерьез, и на этом все закончилось. Филипп Август проконсультировался с магистрами университета, прежде чем отдать приказ "крестоносцам" разойтись, как гласит Chronique de Laon (Лаонская хроника): "Наконец они вернулись домой по приказу короля, который проконсультировался с магистрами Парижского университета относительно этого собрания детей. Таким образом, это детское увлечение закончилось так же легко, как и началось".