Читаем Блатные песни полностью

Как на Невском проспекте у бараМент угрюмо свой пост охранял,А на другой стороне тротуараОборванец с девчонкой стоял.«Ты уйди — я тебя ненавижу,Я ведь Вовку комсорга люблю.Ты ведь вор, ну а я комсомолка —Вот за это тебя не люблю.»И пошел наш парнишка, заплакал.Он на мокрое дело пошел.
Налетели менты, повязали,И в Магадан он этапом ушел.А что творится по тюрьмам советскимТрудно, граждане, вам рассказать,И как приходится нам, малолеткам,На баланде свой срок отбывать.Срок отбудешь и выйдешь на волю —Ветер будет лохмотья трепать,А чтобы быть поприличней одетымТы по новой пойдешь воровать.

Постой, паровоз…

Летит паровоз по долинам, по взгорьям,Летит он неведомо куда.Мальчонка назвал себя жуликом и вором,И жизнь его вечная тюрьма.Постой паровоз, не стучите колеса,Кондуктор, нажми на тормоза.Я к маменьке родной, больной и голоднойСпешу показаться на глаза.Не жди меня, мама, хорошего сына,А жди меня жулика-вора,
Меня засосала тюремная трясинаИ жизнь моя вечная игра.А если посадят меня за решетку —В тюрьме я решетку пропилю,И пусть луна светит своим продажным светом,А я все равно же убегу.А если заметит тюремная стража —Тогда я, мальчонка, пропал.Тревога и выстрел, и вниз головоюЗа стену тюремную упал.Я буду лежать на тюремной кровати,
Я буду лежать и умирать,А ты не придешь ко мне, милая мамаша —Меня обнимать и целовать.Летит паровоз по долинам, по взгорьям,Летит он неведомо куда.Мальчонка назвал себя жуликом и вором,И жизнь его вечная тюрьма.Постой паровоз, не стучите колеса,Кондуктор, нажми на тормоза.Я к маменьке родной, с последним поклономСпешу показаться на глаза.

Мурка

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза / Прочее / Классическая литература
От начала начал. Антология шумерской поэзии
От начала начал. Антология шумерской поэзии

«Древнейшая в мире» — так по праву называют шумерскую литературу: из всех известных ныне литератур она с наибольшей полнотой донесла до нас древнее письменное слово. Более четырех тысяч лет насчитывают записи шумерских преданий, рассказов о подвигах героев, хвалебных гимнов и даже пословиц, притч и поговорок — явление и вовсе уникальное в истории письменности.В настоящем издании впервые на русском языке представлена наиболее полная антология шумерской поэзии, систематизированная по семи разделом: «Устроение мира», «Восславим богов наших», «Любовь богини», «Герои Шумера», «Храмы Шумера. Владыки Шумера», «Судьбы Шумера», «Люди Шумера: дух Эдубы».В антологии нашли отражение как тексты, по отношению к которым можно употребить слова «высокая мудрость» и «сокровенное знание», так и тексты, раскрывающие «мудрость житейскую», «заветы отцов». Речь идет о богах и об их деяниях, о героях и об исторических лицах, о простых людях и об их обыденной жизни. В мифологических прологах-запевках излагается история начальных дней мира, рассказывается о первозданной стихии, о зарождении (в одном из вариантов явно — о самозарождении) божеств, об отделении неба от земли, о сотворении людей из глины, дабы трудились они на богов. Ответ людей — хвала воплощениям высших сил.Издание рассчитано на самый широкий круг читателей, интересующихся историей и культурой древнего мира.

Автор Неизвестен -- Древневосточная литература

Поэзия / Древневосточная литература
Собрание сочинений. Том 2. Мифы
Собрание сочинений. Том 2. Мифы

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. Во второй том собрания «Мифы» вошли разножанровые произведения Генриха Сапгира, апеллирующие к мифологическому сознанию читателя: от традиционных античных и библейских сюжетов, решительно переосмысленных поэтом до творимой на наших глазах мифологизации обыденной жизни московской богемы 1960–1990-х.

Генрих Вениаминович Сапгир , Юрий Борисович Орлицкий

Поэзия / Русская классическая проза / Прочее / Классическая литература