Бледный силуэт Луны

При всем при том, я не могла не восхититься, с какой лихостью мой беспомощный и робкий кузен справился с совершенно невозможной ситуацией. Никакому профи и не снилось! Однако в конце послания кузен Сережа возлагал на меня непосильную задачу. Он, правда, просил, а не требовал, но все же. Ему хотелось знать, не может ли он при каких-либо условиях вернуться на место законного проживания и попробовать объясниться с властями. И еще Сережа желал знать, что конкретно произошло в его доме наутро. Не объявлен ли он паче чаяния в розыск как убийца.

Насчет этого пункта я могла его успокоить, но все остальное, увы и ах! Просто абсолютно пусто было у меня с соображениями, что следует делать напарнику, кузену-авантюристу! К тому же, как на грех, укрыватель Виломар требовал от меня решения той же задачи. Причем в кратчайшие сроки. Ужас. А кончалось письмо краткой припиской: «глянь, Катя, в карман, там последнее, что нам хотелось бы видеть — но глянь все же».

Понятно, что после обрушенного на меня потока информации соображение работало туговато, но я искала названный «карман» непозволительно долго, никак не могла взять в толк, где он может быть. Не скоро, но до меня дошло, что нигде кроме… Как в той же чертовой папке, за обложкой, в пластиковой прокладке. Там и впрямь лежал пожелтевший лист, вернее два листа бумаги, скрепленные степлером.

Бумага излагала свидетельские показания Анастасии Акимовны Кашагановой, студентки одного из московских ВУЗов, уроженки поселка Спицино. (День был без числа…) Анастасия Кашаганова объясняла, что в некий день (он приходился как раз на убийство, надо думать) она находилась с визитом в квартире гражданина Бонифатьева, разговаривала с ним и видела на столе много денег — он объяснял, что вскоре уходит в отпуск. А перед ее уходом к Бонифатьеву пришел человек, коллега, она и раньше его видела мельком, но ее не представили.

Она узнает этого человека, он был примерно лет тридцати или меньше, невзрачной наружности, худой, с костлявым лицом, маленькими острыми глазками, одет очень небрежно. Анастасия удивлялась, что, работая в ЦК ВЛКСМ, можно так неряшливо выглядеть. Обращение с Бонифатьевым у него было не очень дружественное, вроде бы хозяин гостя побаивался. Ее присутствием гость был очень недоволен, она тут же ушла, хозяин ее не задерживал.

Запись беседы с гражданкой Кашагановой А.А. производил майор милиции Панфилов Г.Е., оба расписались и даже обозначалась печать. Довольно-таки смазанная.

3

До моей встречи с Валентином оставалось минуты три-четыре, но дружок мог обождать. Я упорно сидела на досках под брандмауэром, складывала два и два, и получала неизменно восемь с половиной. Итак, дядя и тетя девицы Варечки сошлись на узкой дорожке над трупом гражданина Бонифатьева. Она видела убийцу, знала его приметы, он прятал дело и ее показания. Вот это и было их романом целых двадцать лет, а ни фига себе! Больше я ничего сообразить не могла, хотя и очень старалась.

Способности к логическому мышлению и так не слишком богатые, покинули меня в тот момент, когда я осознала связку, в которой шли много лет Глеб Кузьмицкий и Анастатсия Кашаганова. Туда приплетался Вадим Уколов, отец Варечки, надо думать, что знакомство указанной пары граждан шло через него — и все! Дальше факты и соображения разлетались, как солома на ветру, шумно, пыльно и грязно. А в принципе, не мое это дело, видит Бог! Вон на угловой скамье у ног Грибоедова, небось, сидит сыщик-профи, мой друг и соратник Валя Михайлович, у него теперь будет «Аргус», пускай себе и думает если пожелает!

Я сказала «мерси» знакомому брандмауэру — недаром в детстве я глазела на красную стенку из окна и сочиняла истории, одна другой замысловатее — практика пригодилась. Хоть всего лишь кирпичная стенка с одним узким окошком, но вдохновила на более-менее связные соображения. Конечно, до определенной черты. Все, что не мое, о том думать бесполезно — глухая стена без просвета.

Держа почтовую папку под мышкой, я перешла на бульвар и неспешно двинулась по аллеям. Ждал дружок Валя десять минут, подождет и двадцать, бежать сломя голову было незачем. Под вековыми деревьями. в кружевной тени и под звонки проходящих трамваев, я по ходу бульвара определила свои задачи. Что бы ни притащил в клюве соратник-детектив, я должна иметь в виду две свои проблемы: как вернуть кузена Сергея в легальный мир, а также не мешало бы намекнуть другу Вале, что не следует слишком рьяно искать Глеба Кузьмицкого. А то ведь он доищется, потом будет обижаться. И уж… (это ударило посреди аллей) не нужно бы Валечке стремиться на место дяди. Лучше не соблазняться поисками убийцы гр-на Бонифатьева и вообще не трогать спящих собак. Может выйти плохо.