Бледный силуэт Луны

— Ах, вот оно что, — сказал друг Паша с деланной теплотой в голосе, примерно так говорят с умственно отсталыми детишками. — Тогда, Катрин, послушай меня внимательно, но охрану попроси удалиться.

Я сделала знак в пространстве, Виталий Данилович послушно покинул будку и прикрыл за собой дверь. Стало не только конфиденциально, но темно и душно до невозможности. И вот почти что в бункере, сидя на жестком топчане, я выслушала сообщение.

— Очень жаль, что у меня нет ни минуты времени, — начал Паша, и в голосе его боролись привычная вежливость и жесткое нетерпение, очень странная получилась смесь. — Я хотел бы увидеться, но через пять минут должен ехать по неотложному делу. Извини меня, Катрин, великодушно. Это насчет нашего друга Валентина, я желал бы его отыскать, но не могу. Давай, милая Катрин, попробуем вместе для его же пользы. Должен тебя огорчить, тем не менее, мне показалась неудачной мысль о его подключении. Наверное, были резоны, об этом позже. В принципе, я доволен тем, что получилось, но не тем — как именно. Извини, я излагаю туманно, сейчас объясню. Сегодня с утра наш друг Валентин передал мне от твоего и своего имени бумаги, запечатанные в конверт, просил вскрыть после его ухода. Это было предпринято, как я понимаю, без твоего ведома.

— С ума сошел совсем, — сказала я скорее себе. — И что же нашлось там?

— Целая папка с неприятным, но полезным содержимым, плюс комментарии нашего друга, — продолжал Павел Петрович тоном совершенно уже официальным. — Вручив мне лично в руки (извини за тавтологию, милая Катрин) секретное подношение, Валентин отбыл в неизвестном направлении. Пояснил, что вскорости явится с продолжением, как он выразился, «этого романчика». В связи с этим разреши мне, во-первых, выразить признательность за твое участие в этой стадии деятельности. А во-вторых, за деликатность и такт — в будущей. А именно, первая стадия должна стать и последней. Для тебя, милая Катрин, как я понимаю, вполне достаточно, не правда ли?

— Как осетрина, первая свежесть, она же и последняя, — согласилась я.

— А нашему непонятливому другу следует напомнить, что его никто не приглашал, — продолжал Павел Петрович. — Более того, Валентину следует знать, что дальнейшее общение с публикой, обозначенной в документах, я буду расценивать как…

Тут в трубке настало молчание, и я успела порядком испугаться. Поскольку никогда ранее, ни при каких обстоятельствах я от Паши ничего подобного не слышала. Он угрожал, причем весьма неприкрыто. Господи, да что же такое в этом деле? И зачем Валька ему притащил уголовное дело, с ума сошел, что ли?

— Я буду расценивать как недружественный акт, — наконец высказался Павел Петрович. — К тебе это, разумеется, не относится, милая Катрин, твоя лояльность выше подозрений. Но нашему другу Валентину передай это буквально. Что касается наших переговоров, то я жду тебя завтра с утра, у меня есть несколько предложений. И, к большому сожалению, несколько вопросов. Но я полагаю, что нам с тобой будет возможно объясниться, не правда ли?

— Всегда получалось. Но поверь, я так и не поняла, что сделал Валька, — заторопилась я. — Если можешь, то…

— Завтра, Катрин, завтра, — заверил Паша. — А пока попробуй его найти и передать мою просьбу, пока не поздно. Если ты действительно принимаешь в нем участие. Я пока что не склонен, теперь разреши откланяться. Даю тебе Ирину Львовну, поговорите насчет машины. Целую, до завтра.

Друг Паша выключился со щелчком, и тут же возник голос Ирины Львовны, узнаваемый еще и потому, что у нее в интонациях появилась занятость и власть. Бог ты мой, куда они дели Варечку? Долго и нудно мы с Ириной Львовной выясняли, куда, и к какому часу следует подогнать машину завтрашним утром. (Если бы я еще знала, куда меня черт занесет в поисках Вальки…) В конце концов я предложила подогнать лимузин к своему подъезду ровно в десять часов утра. После того мы с Ириной Львовной попрощались, и я покинула будку на чужих ногах.

Снаружи меня ожидали хозяева развернутым строем и с ними озадаченный Вова, все получилось как-то слишком загадочно. С будочниками я расплатилась еще одной двадцаткой, но с условием последнего звонка, Вову послала в киоск за пивом и носовыми платками, поскольку обнаружила по выходе, что где-то меня сильно продуло, из носу сейчас потечет. А бумажные платки подошли к исходу, ими я вытирала потный лоб в будке.

Пока Вова бегал в киоск за покупками, я попросила будочников в последний раз набрать для меня номер. Выбрала Валькин домашний, если не застану, то хоть предупрежу, черт их всех подери! Пока ничего не осмыслилось. И лучше бы не осмыслялось. Через минуту Виталий Данилович подносил мне трубку и делал умильные гримасы, неужто Валькина теща успела его очаровать?

— Это Аля, говорите, пожалуйста, в трубку, — ответил мне серьезный детский голосок. Это ж надо, скоро мой Мика так заговорит!

— Алечка, это говорит тетя Катя Малышева, — разогналась я на полном ходу. — Папы дома нету? Тогда запиши, что ему передать.