Блеф во спасение

Лена послушно, уже почти безразлично взяла рамку и обошла его слева направо, постепенно сужая круги. Кажется, этот способ доведён ею чуть ли не до автоматизма. Ближе к восточной стороне пустого пространства рамка дёрнулась и пошла вертеться. Тепло, тепло, горячо. Сектор приз на барабане. Со щелчком повернулся пятый круг калейдоскопа. Заалело контурное кольцо в линзе горного хрусталя. Золотым хризолитовым цветом, едва заметным при дневном свете, прорисовался новый образ. Перед этим был стул с короной. Трон? Теперь появился внутренний круг с латинской V посередине.

Приблизив объектив старенькой японской камеры к окуляру, он сделал снимок, второй и перевёл рычажок «пятого» уровня в исходное положение. Если прав технический эксперт в том, что Леонардо насыпал в прибор очень опасные порошки, пожалуй, надо бы убедиться в обратном с помощью всем известного счётчика Гейгера. Не хватало ещё облучиться!

— Давай подождём немного, — предложил разведчик, засунув цилиндр от Леонардо в широкий карман куртки вместе с медной пружинкой от дедули из Строгино, — отец Ермоген придёт за нами сюда. В своей собственной обители он быстрее договорится о вездеходе, чем в предыдущем храме.

— Шестая остановка, — устало улыбнулась Лена, борясь с желанием тихо опустить голову на широкое плечо мужчины и закрыть глаза, — Вероника…

— Потерпи. Не бросать же на середине, — неожиданно для себя самого проговорил военный разведчик, — никто не говорил, что будет легко.

— Но никто и не предупреждал, что будет так трудно, — отозвалась она.

— Приказы не обсуждают, коллега. Даже если боевому офицеру приказ дан бегать по улицам и искать религиозные символы.

— Вот и я думаю, на кой чёрт именно тебя во всё это впрягли?

Лена быстро взглянула на своего сопровождающего. Очень быстро. Да так, что ему и без усвоенного на уроках психологии стало ясно — проверяет реакцию. Женское любопытство, поиск зеркального отклика на собственные впечатления от происходящего? Да, наверное… Или не только? Одним из важнейших уроков тактики, какие не учат за партой, но получают вместе с практическими шишками и ссадинами была наука детских дворовых драк: недооценить противника — опасно, переоценивать — расточительно. Только кто тут противник, где система распознавания «свой-чужой»? Похоже, не в частности, а в целом надо взять на вооружение момент истины от генерала Александрова. Кого подозреваете? Да всех… Эта мысль пришла в голову обоим одновременно. Только выводы они сделали разные.

Ну как, читатель, дадим этим двоим отдохнуть? Пусть ангелы укроют их своими крыльями, пусть стихнет городской шум и затуманятся зоркие глаза недремлющих недругов. Не видно пока конца этому долгому дню, что перевернёт судьбы и сдвинет камни забвения с того, что казалось навсегда погребённым под спудом времени. Итак, это случилось в один из жарких дней весеннего месяца ниссана чуть менее двух тысяч лет тому назад.

Милосердие, жалость, добросердечие. Во все времена эти качества никто не подвергал сомнению — они самые лучшие, это добродетели. Не побоявшись окрика строгих правил старших женщин, молодая горожанка Вероника, едва накинув на голову по обычаю покрывной платок, выбегает на шум печальной уличной процессии. Не плюнула она под ноги осуждённому преступнику, как приличествовало бы порядочной иудейке, послушной власти Каифы. Не видящий перед собой ничего, шатаясь, Иисус поравнялся с нею. С горьким вздохом сдёрнула с себя Вероника дорогой платок, окунула его в холодную воду кувшина, что несла для кухонных нужд, подбежала к страстотерпцу и отёрла с глаз и лба его кровь и пот, смешанные с уличной пылью. Печаль и благодарность засветились в глазах Иисуса, шевельнулись в неслышных словах признательности разбитые губы, нежный успокаивающий свет проник в самое её сердце. Лицо Спасителя запечатлелось портретом на куске ткани, что из ценной шёлковой стала неоценимым сокровищем христианства. Так появился Спас Нерукотворный, то есть созданный не рукоделием людским, а силой божественной. Он и по сей день, уже хранимый в Соборе Святого Петра в католическом Риме, творит чудеса. Чуткую отзывчивую женщину церковь причислила к лику святых, а порог её дома — тоже пункт маршрута через Старый город Иерусалим к Голгофе. На месте события есть часовня, и в её стену вмурован кусок колонны, предположительно, сохранившаяся часть портика жилища Вероники.

Из всех прочих совпадений «вех», иллюстрирующих эпизоды Нового завета это, — наиболее очевидно на израильской улице и на современной Никольской улице в Москве. Оно же натолкнуло ещё студентку Елену Кочетову и поддержавшего её профессора-архивиста на мысль о наличии «программы» повторения маршрута Скорбного пути в Китай-городе. Будете прогуливаться по одной из самых многолюдных пешеходных зон в столице, обратите внимание. Заперты святые ворота Заиконоспасского монастыря, но лик Спасителя смотрит на нас с выходящей на улицу колокольни, да и колонны там есть. Целых две.