Блек. Маркиза д'Эскоман

— Вы увидите, — заговорил шевалье, не в силах сдержать свое желание позлить маркиза, — вы увидите, что это прекрасная Маргарита, развеивая свою грусть, всем нам известную, прогуливалась под сенью дерев, столь милой для чувствительных душ, и потеряла свой кошелек со всем его содержимым. Осторожно, маркиз! Вам что-то сегодня не везет, и вы несколько опрометчиво забываете заповедь Писания: "Тот, кто ищет опасности, от нее и погибает".

— Господин де Монгла, — с улыбкой отвечал маркиз, — я в самом деле знаком с хозяйкой этого кошелька; однако, если уж я оказал честь протянуть кому-нибудь руку и назвать своим другом, то, вопреки Писанию и вашим неблагоприятным предсказаниям, все, чем я владею, — к его услугам.

— О! Только то, что находится не дальше порога известной мне комнаты, — промолвил шевалье.

— Вы ошибаетесь, сударь, — возразил маркиз, которого шевалье прижал к стене, — и, чтобы доказать это, я приглашаю вас вместе с господином Луи де Фонтаньё отужинать сегодня вечером у Маргариты Жели.

При этих словах г-н д’Эскоман снова подан своему противнику руку.

Разговор принял столь затруднительный для Луи де Фонтаньё оборот, что, желая сохранить самообладание, он подошел к молодому хирургу, приведенному господами де Мороем и д’Апремоном, и показал ему свою рану.

Ученик Эскулапа объявил, что это безобидная царапина, и наложил на рану легкую повязку.

Господам де Гискару и де Монгла также предстояло сегодня драться, и они, предполагая, что кто-нибудь из первых дуэлянтов может погибнуть или будет серьезно ранен, пригласили на роль секундантов двух своих приятелей, и те, уже предупрежденные об исходе первой дуэли, приближались к месту поединка.

Господин д’Эскоман неоднократно и настоятельно убеждал шевалье примириться с г-ном де Гискаром, да и тот прекрасно сознавал, что этот поединок поставит его в смешное положение, и не желал ничего лучшего, как полюбовно договориться со старым дворянином. Но все усилия г-на д’Эскомана оказались напрасны из-за упрямства шевалье, и маркиз уехал, увозя с собой Луи де Фонтаньё, которого он вынудил занять место в своей карете.

Когда экипаж, въезжая в город, миновал окраину предместья, Луи де Фонтаньё заметил за полуразвалившейся стеной какого-то сада женщину, лицо и фигура которой привлекли его внимание; он быстро высунул голову из окна и узнал пожилую даму, накануне вечером советовавшую ему не щадить маркиза.

Казалось, она поджидала этот экипаж, потому что при его приближении поспешно нагнулась вперед, вглядываясь внутрь кареты, и, когда она увидела Луи де Фонтаньё сидящим рядом с маркизом, ее лицо выразило гнев и презрение.

Затем женщина скрылась за стеной.

Господин д’Эскоман, заслоненный Луи де Фонтаньё, не заметил Сюзанны Мотте, и молодой человек решил скрыть от маркиза свое изумление, вызванное странным поведением этой женщины.

Луи де Фонтаньё полагал, что г-н д’Эскоман отвезет его домой; поэтому он очень удивился, когда экипаж остановился перед высокой стеной одного из самых старинных особняков города. Услышав скрип отворяющихся массивных ворот, он обратился к г-ну д’Эскоману:

— Куда же вы меня привезли, господин маркиз?

— Туда, где я могу выполнить данное вам обещание.

— О каком обещании вы говорите?

— Неблагодарный, неужели вы уже забыли о маленьком кошельке?

— Конечно, нет.

— Разве я не должен вас представить той особе, которой он принадлежит?

— Как! Разве мадемуазель Жели живет в этом доме?

— Ах! Боже мой! Да кто говорит вам о мадемуазель Жели? Вы что, сговорились с шевалье? Мы приехали, выходите.

И маркиз, подавая пример Луи де Фонтаньё, проворно выпрыгнул из экипажа.

V

БЛАГИЕ НАМЕРЕНИЯ, КОТОРЫМИ ВЫМОЩЕН АД

Ввергнутый в неизвестность и терзаемый беспокойством об исходе этого приключения, Луи де Фонтаньё без всяких возражений последовал за маркизом.

В эту минуту они находились перед одним из тех старинных и мрачных домов XVI века, и кирпич и тесаный камень которых приобрели одинаковый красновато-бурый оттенок; перед ними возвышалось широкое крыльцо полукруглой формы, к какой питали пристрастие архитекторы той эпохи.

— Дома ли госпожа маркиза? — спросил г-н д’Эскоман у лакея, открывшего им дверцы кареты.

Эти слова, словно вспышка молнии, пронеслись в сознании Луи де Фонтаньё, и ему стало ясно, какую непростительную ошибку он совершил накануне вечером. Теперь он думал лишь о том, чтобы избежать свидания, в котором, по его мнению, при любом раскладе обстоятельств ему предстояло сыграть весьма нелепую роль.

— Ах, господин маркиз, во имя Неба, — обратился он к г-ну д’Эскоману, — позвольте мне удалиться.

— Удалиться? Отчего же?

— Не могу же я предстать перед светской дамой в таком виде — в запятнанной кровью рубашке и забрызганной грязью обуви.

— Даже если эта светская дама обязана вам жизнью своего мужа?

— Но, наконец, эта дама…

Луи де Фонтаньё замолк.

— Да, эта дама, чей кошелек вы нашли, маркиза д’Эскоман; что же здесь необычного и почему вы так удивленно на меня смотрите?

— Да потому…

— Возможно, вы не знали, что я женат?

— Совершенно не знал.