Блек. Маркиза д'Эскоман

Поскольку было еще рано, они поговорили с четверть часа о каких-то пустяках и лишь затем вышли из дома.

У подъезда их ожидал экипаж г-на де Мороя; молодой хирург, предупрежденный заранее, должен был сам приехать на место дуэли.

Через пять минут Луи де Фонтаньё был на месте.

Спустя еще несколько минут приехали г-н д’Эскоман, Жорж де Гискар и шевалье де Монгла.

Противники приветствовали друг друга легкими, но учтивыми кивками. Четверо секундантов сошлись на переговоры; молодой врач при этом держался в стороне.

Совещание секундантов было непродолжительным, поскольку все условия дуэли были обговорены заранее.

Оставалось только выбрать шпаги среди тех, что были принесены секундантами Луи де Фонтаньё.

Бросили золотую монету, и право выбора оружия досталось маркизу.

Из вежливости он указал на шпаги своего противника, даже не осмотрев их.

Дуэлянты сняли верхнее платье, и секунданты подали им оружие.

Шевалье де Монгла и г-н де Морой заняли места рядом с противниками: каждый из них держал в руке трость, напоминая древних боевых судьей с их жезлами.

— Начинайте! — дали они команду.

Шпаги скрестились.

Маркиз д’Эскоман казался спокойным, и даже более чем спокойным — беззаботным. Легкая насмешливая улыбка кривила его тонкие губы, и, если бы он не хмурил слегка брови, можно было бы подумать, что он находится в фехтовальном зале на обычном состязании.

У Луи де Фонтаньё вид был скорее решительный и волевой, чем спокойный. Ноги его, казалось, были пригвождены к земле. Чувствовалось, что он считал своим долгом чести не отступать ни на шаг; сквозь его чуть приоткрытые губы с маленькими черными усами над ними можно было видеть двойной ряд ровных и белых как жемчуг зубов; его пристальный взгляд выражал одновременно любовь к жизни и непоколебимую решительность; чувствовалось, что человек, который смотрит так — с молодым задором и надеждой, — не хочет умирать и всей своей волей готов держаться за жизнь.

Господин д’Эскоман, отличный фехтовальщик, вначале думал, что он легко разделается с противником, но после первых же выпадов по твердой и вместе с тем гибкой стойке Луи де Фонтаньё, по силе его ответных ударов, по ловкости, с которой он провел контр ответные удары, маркиз распознал в нем если не мастера, то, по крайней мере, искусного ученика.

Тогда он решил действовать осторожнее, изучить тактику своего противника: тот, по-видимому, решил не наносить ударов, а только защищаться.

Через несколько секунд г-н д’Эскоман сделал решительный выпад из четвертой позиции и нанес страшный удар снизу, который, казалось, неминуемо должен был пронзить врага насквозь, но острие его шпаги наткнулось под платьем Луи де Фонтаньё на что-то металлическое и соскользнуло в сторону, лишь слегка задев грудь.

Почувствовав холод оружия на своем теле, Луи де Фонтаньё машинально отразил удар противника, притом с такой силой, что шпага вылетела из рук г-на д’Эскомана и упала на землю; в ту же минуту весь перед рубашки Луи де Фонтаньё окрасился кровью.

Прежде чем маркиз успел нагнуться за упавшей шпагой, Луи проворно и ловко наступил ногой на клинок.

Каким бы храбрым и беззаботным ни был маркиз, однако за те несколько секунд, пока происходил этот внезапный поворот событий, он почувствовал, как холод смерти пробежал по его жилам; должно быть, он подумал, что противник, придя в ярость от раны, по всей видимости серьезной, как можно было судить по большим пятнам крови, обагрившим его рубашку, отплатит ему таким же ударом.

Но, вместо ответного удара, Луи де Фонтаньё поднял шпагу маркиза и подал ее рукояткой вперед противнику, перед этим учтиво отдав ему честь клинком.

Маркиз д’Эскоман снова принял боевую стойку, и их шпаги скрестились опять.

Бой готов был разгореться с новой силой, но тут шевалье де Монгла бросился между дуэлянтами и сильным ударом трости разъединил их клинки.

— Клянусь смертью, господа, — воскликнул он, — что вы не станете продолжать поединок. Как бы ни были вы несговорчивы, честь ваша уже удовлетворена. Послушайте, маркиз, забудьте что господин де Фонтаньё совершил тяжелую ошибку, когда пожелал, за неимением состояния, завоевать себе положение, но не слишком при этом оглядывался на государственные символы, и пожмите от всего сердца эту руку, ведь от нее целое мгновение полностью зависела ваша жизнь.

Остальные секунданты присоединились к г-ну де Монгла и заявили, что они не возражают против завершения поединка.

Господин д’Эскоман с необычайной любезностью уступил их настояниям:

— От всего сердца я делаю то, что вы просите, Монгла; я признаю свою серьезную вину перед господином де Фонтаньё, и он отомстил за нее столь благородно, что мне лишь остается добиваться чести быть его другом.

Луи де Фонтаньё поклонился и пожал руку, протянутую ему г-ном д’Эскоманом.