Блеск и нищета шпионажа

— Тайники подыскивал… — ответ был продуман давно, Горский всегда тщательно готовил легенду. — Дивная церквушка! Подумать только, русский царь построил ее в честь своей жены, принцессы Дагмары, сравнительно недавно, а кажется, что все это было чуть ли не в средние века.

— И не поленился рано встать… молодец! — Розанов любил жертвы во имя великого дела шпионажа.

— Так ведь к службе надо! Не искать же тайники в пустой церкви… тут же тебя заподозрят! А вы крещеный?

— Куда там! Отец был чекистом, за крещение детей тогда расстреливали… Но отец окончил церковно-приходскую школу и любил до самой смерти и церковные песни петь, и праздники отмечать.

— У меня отец — тоже чекист. И жена — чекист. И брат — чекист. Куда ни ткнись — одни чекисты! — это действительно выглядело ужасно, и он часто об этом думал. Иногда ему казалось, что работа на английскую разведку — своего рода компенсация повального увлечения чекизмом его семьей.

— Между прочим, у Лидии Алибековой отец тоже чекист, — мягко сказал Розанов.

— А при чем тут она? — удивился Горский.

— А ты подумай, — сказал Розанов, — и помни, что око государево у нас в колонии не дремлет. Стучат напропалую. Хорошо, что мне.

— Спасибо, — сказал Горский. — Я ей пару раз показывал город — она учится заочно на журналистском в МГУ, а я все-таки пресс-атташе.

— Это спасает тебя от немедленной высылки, — сухо пошутил Розанов, похлопал своего заместителя по плечу и направился к автомобилю.

И прекрасно, что донесли, думал Горский, и фиг с ними, пусть челн плывет по воле волн, это судьба, а от судьбы не уйти. Тут уже настало время все поставить на официальную ногу, надо выглядеть предельно честным, как и положено солдату партии (что-то в душе заржало), что ж, все люди сходятся и расходятся, такова жизнь, теперь остается только подумать, каким образом доложить о разводе и о предстоящем браке.

В копенгагенском аэропорту Каструп Виктор Розанов встречал своего непосредственного шефа в Москве Геннадия Убожко, невысокого жгучего брюнета с обаятельной улыбкой и зорким взглядом. Отношения с шефом у Розанова уже давно сложились лучезарные: вместе и учились, и работали, и упивались. Посему объятия и троекратные мужские поцелуи несли печать неоспоримой искренности и совсем не смахивали на формальность, отравленную субординацией.

— Наконец-то ты вырвался ко мне в командировку! А то ездят все кому не лень, только не мой шеф!

— Что ж, придется поработать, посмотреть, чем тут занимается резидентура! — хитро прищурился Убожко, прекрасно знавший, что служебные командировки — это кайф, который создает себе начальство, измотанное вечными сидениями до десяти-одиннадцати вечера, не говоря о ночных дежурствах. Шуточка ли, обеспечивать безопасность огромной страны! В мире все время войны и перевороты. А дома или переход границы, или жена сотрудника проламывает голову мужу утюгом, или пожар в центре столицы. Не говоря уже о том, что и в саму штаб-квартиру службы может проникнуть, например, кошка из соседней деревни, вызвав срабатывание всех систем сигнализации, либо пьяный начнет упорно продираться через главный вход, над которым висит вывеска научного института.

— Да ты и так знаешь, чем мы занимаемся, — сказал Розанов. — Поговоришь с ребятами, потом проведем совещание. Я составил для тебя прекрасную программу: театр, варьете, поездка в Ютландию, снял яхту для рыбной ловли…

— Спасибо. Еще предусмотри хороший стриптиз. Все-таки Дания — пока на первом месте по порнографии. И журнальчики мне приготовь, — говорил Убожко неторопливо. — Вот тебе список заказов, разных там сувениров — пусть ребята все купят, я терпеть не могу магазины…

Они медленно шагали по коридору Каструпа, водитель Розанова нес чемодан Убожко, стараясь держаться подальше от командиров. Шефа разместили в отличном отеле в центре города, там руководители пропустили по первой рюмке и отправились в сауну.

Горский не любил делать доклады по прессе на утренних заседаниях у посла, но открутиться от этого ему не удавалось: слишком мало было дипломатов, прекрасно владевших датским. Он сделал обзор трех датских газет, выслушал светлые идеи, возникшие в связи с этим у посла, извинился, сослался на неотложные дела и выскочил из кабинета, где прямо в узком коридорчике у лестницы столкнулся с мрачноватым Трохиным.

— Розанов у себя? — спросил Игорь.

— Он уехал в аэропорт встречать шефа, — улыбнулся в усы Трохин. — Так что сейчас начнутся большие праздники. Кстати, Розанов хотел направить тебя вместе с Убожко в Ютландию.

— Честно говоря, у меня нет особого желания… — засуетился Горский, хотя таинственный зверек у него в груди тут же возликовал и стал потирать лапки.

— Да ты что, старик? Сопровождать начальника — великая честь! Сделаешь карьеру! — удивился Трохин.