Блеск и нищета шпионажа

Вдруг Виктория всхлипнула и вихрем выскочила из помещения, однако легкий шок был заглушен звоном бокалов. Вскоре сотрудники поодиночке начали выходить из подвала, резидент окидывал каждого строгим взглядом, пьяных, естественно, не было (многие тут же объединились и помчались на квартиры, чтобы добрать до полного счастья). Розанов церемонно поднял последний бокал и чокнулся с Горским и задержавшимся послом (для этого из тайников в подвале был извлечен «Джонни Уокер» с черной наклейкой). На этом и распрощались, оставив жен шифровальщиков, живших в посольстве, убирать и мыть посуду.

После прощального суаре Горский направился на конс-квартиру, где его ожидал Питер Данн в полосатом костюме с бабочкой и с французским шампанским. Питер искренне сожалел об отъезде Горского, и не только потому, что отбывала жар-птица, которую он держал за хвост: теперь приходилось отказываться от консквартиры, используемой Питером не только по прямому назначению, но и для интимных встреч с большегубым датским студентом, знавшим толк в запрещенном плоде.

— Мне даже грустно уезжать отсюда, Питер, мы так славно сработались! — говорил Горский.

— Я получил очень жесткие инструкции от руководства СИС. Мы не рискуем встречаться с вами в Москве, ваше наружное наблюдение эффективно и иногда держит наших людей под круглосуточным контролем. Встречи будем проводить через тайники. Кроме того, предусмотрен сигнал опасности на случай неприятностей. Тогда мы выйдем с вами на личную встречу. Все условия связи здесь, — и Данн передал Игорю открытку, куда была заделана микропленка. — Естественно, вы можете накапливать секретные материалы, но действуйте крайне осторожно.

— Мне потребуется около года, чтобы развестись и укрепиться в отделе. Наверное, будет разумно, если в течение этого времени мы не будем использовать даже тайники. Обычно КГБ осуществляет скрытый контроль за сотрудниками, вернувшимися из-за рубежа, нам следует выждать…

— Ваша безопасность дороже всего. Еще один вопрос. Вы сообщали, что Розанов по сути дела — диссидент, однако по вашей просьбе мы удерживались от подходов к нему, дабы не вызвать у него подозрений. Теперь вы уезжаете и у нас карт-бланш, — осторожно начал Питер.

— Только не переоценивайте его диссидентство, в общем, оно в рамках системы… И не вздумайте ловить его на связи с Ольгой, он самолюбив и горд, любой подход к нему с компроматом обречен на провал. Сначала установите с ним дружеские отношения. Конечно, из всех лиц в посольстве он больше всего подходит для вербовки, это несомненно.

— Как насчет Трохина?

— Он слишком примитивен для вербовки на идеологической основе. Возможно, его стоит затянуть на материальной основе. Я познакомил его с рядом торговцев, вот их фамилии и адреса. Он может проводить с ними некоторые сделки… Однако, на мой взгляд, он не очень перспективен, — деловито рассуждал Горский. — А вообще, было бы лучше, если бы вы оставили их обоих в покое. Я

чувствую, что совершаю не очень этический поступок, давая на них наводки и характеристики.

Данн растянул рот в улыбке: игра Горского казалась ему претенциозной и фальшивой, какие там, к черту, этические принципы в шпионаже?

— Кстати, — продолжал Горский — у вас в резидентуре под крышей третьего секретаря работает некто Фрей. Научите его лучше разрабатывать свою легенду.

— Ав чем дело?

— Розанов пообщался с ним немного на приеме и сразу же пришел к выводу, что это разведчик. Он поговорил с ним о Лондоне и понял, что Фрей там не жил, как он утверждает. Это правда?

— Верно. У нас сейчас много кадров из провинции. Спасибо за совет.

— До свиданья, Питер! Надеюсь, что я не закончу свою жизнь в камере на Лубянке, — грустно улыбнулся Горский.

— Мы рассчитываем, что в скором времени вы все же выедете за границу, где мы организуем эффективную работу.

— Надеюсь!

Горский встал, выпил шампанского, пожал руку Питеру Данну и удалился.

Почти весь бомонд советской колонии в Копенгагене явился на вокзал проводить Горского с женою. На перроне стояла обычная бессмысленная суета прощания, когда обмениваются нелепыми многозначительными фразами, усердно пожимают руки и лобызают в обе щеки. Розанов, Трохин и другие сиятельные особы произносили напутственные речи, Горский выглядел бодро и старался никого не обделить вниманием, Виктория держалась спокойно и иногда краем глаза поглядывала на Лидию, которая тоже пришла на вокзал. Загудел паровоз, Лидия торопливо подошла к Горскому и протянула ему руку.

— Большое спасибо, если бы не вы, я никогда не узнала бы Копенгаген.

Виктория скривила физиономию, отъезжающие вошли в вагон и застыли у окон. Поезд наконец тронулся, провожающие помахали вослед и двинулись по перрону. Лидия нагнала Розанова.

— Извините меня, но Игорь сказал, чтобы в случае надобности я обращалась к вам…

Розанова возмутила эта бестактность (еще не вышла замуж, а уже…), и он с трудом сдержал раздражение.

— А какое, собственно, отношение вы имеете к Игорю? По всем вопросам обращайтесь к офицеру безопасности, — он отвернулся и прошел дальше по перрону.