Ближайшие союзники? Подлинная история американо-израильских отношений. Том II. Эпоха дипломатии: сорок лет «борьбы за мир»

О том, что разрешение от американских «друзей» совершенно необходимо для совершения нетривиальных поступков в сфере внешней политики, свидетельствует история, случившаяся примерно тогда же; о ней почти никто не знал в то время, и ее совсем забыли сейчас, а зря. В 1992 году новоизбранный премьер Ицхак Рабин получил известия от иракских эмиссаров, что в надежде прорвать экономический и политический бойкот его страны Саддам Хусейн готов открыть новую страницу в отношениях с Израилем. Иракцы надеялись, что Израиль и еврейское лобби в Вашингтоне помогут уменьшить нажим со стороны США. Саддам действовал через своего брата по матери Барзана эль-Такрити (1951–2007), бывшего тогда постпредом Ирака при учреждениях ООН в Женеве. С израильской стороны переговоры вел адвокат Моше Шахаль, бывший тогда одновременно министром полиции и министром связи, сам — уроженец Багдада, прибывший в Израиль в 1950 году в шестнадцатилетнем возрасте. Б. Эль-Такрити предложил М. Шахалю через саудовского миллиардера, известного торговца оружием Аднана Хашогги (Adnan Khashoggi) обсудить возможность продажи Ираком Израилю нефти по сходной цене и в любом количестве. Сам М. Шахаль был уверен, что дело было не в коммерческих интересах, а именно в стремлении иракцев нормализовать отношения с Израилем, выйдя, таким образом, из международной изоляции. И. Рабин, с которым у М. Ша-халя на протяжении многих лет сохранялись хорошие рабочие отношения, был удивлен иракской инициативой, но побоялся что-либо предпринять, не посоветовавшись с Вашингтоном. М. Шахаль предлагал не упускать такой воистину исторический шанс, убеждая премьера проинформировать американцев о достижении договоренности с иракскими представителями постфактум. И. Рабин рассчитывал на положительный ответ Б. Клинтона, но вашингтонская администрация по не до конца понятным израильским руководителям причинам наложила на переговоры решительный запрет, пренебрегать которым премьер, никогда не ссорившийся с американцами, не стал[187]

. Администрация Б. Клинтона же взяла на вооружение принцип «двойного сдерживания» в отношении Ирана и Ирака, выступая против примирения с Саддамом Хусейном. Хотя Война в Персидском заливе, во-первых, имела своей декларируемой целью лишь освобождение Кувейта, а не смену режима в Ираке, а во-вторых, официально закончилась 28 февраля 1991 года, тот факт, что Саддам Хусейн остался у власти, раздражал американцев. Высокопоставленные дипломаты, работавшие на ближневосточном направлении в администрации Б. Клинтона, не скрывали, что США поддерживали оппозиционный Саддаму Иракский национальный конгресс во главе с Ахмадом Чалаби

[188]

. В свете этой политики последнее, к чему стремились американцы, — это к легитимации Саддама Хусейна в качестве миротворца, открывшего новую главу в своей жизни и общественно-политической жизни возглавлявшегося им народа. И. Рабин был убит в ноябре 1995 года, Б. Эль-Такрити был казнен после оккупации Ирака американскими войсками, М. Шахаль жив и ныне работает частнопрактикующим юристом; мемуаров он не написал. Б. Клинтон воспоминания как раз написал, но о том, как он наложил вето на израильско-иракские переговоры, не упомянул и полунамеком. Достигнув соглашения с ООП, израильские руководители тоже обратились к американцам, но против легитимации Я. Арафата как пережившего внутренний катарсис человека, могущего поэтому быть партнером по мирному урегулированию, в Белом доме возражать не стали. 9 сентября 1993 года Ицхак Рабин позвонил Биллу Клинтону, чтобы «официально» сообщить о том, что Израиль и ООП приняли решение подписать мирное соглашение. При этом само это соглашение не было американской инициативой, к его выработке ни Белый дом, ни Государственный департамент практически не были причастны, хотя и получали от норвежцев информацию о происходящем на переговорах в оперативном режиме.