Ближний круг «царя Бориса»

– Хорошо, поезжай в Генштаб, к Грачеву. Если удастся, изложи ему свой план и предупреди, что мы скоро тоже там будем, – напутствовал я Захарова.

Было около двух часов ночи.

Геннадий Иванович успешно миновал все кордоны, ни разу не предъявив своего удостоверения. Дежурный проводил его до апартаментов министра обороны России генерала армии Грачева.

В кабинете был полумрак, горела только настольная лампа. Из задней комнаты появился Павел Сергеевич в голубом полосатом десантном тельнике, в бриджах с подтяжками и в домашних тапочках. Заметив в комнате Захарова, удивленно спросил:

– Ты кто такой?

Захаров объяснил, что пришел от Коржакова предупредить на всякий случай, что скоро в Генштаб приедет Президент. Грачев спешно приказал дежурному:

– Срочно собери мне здесь всех, кто есть живые.

Только после этого в кабинет пришли генералы. Грачев попросил:

– Немедленно подготовьте ситуацию: где мы находимся, что сейчас делается, что будем докладывать Верховному.

Предупредив Грачева, Захаров вернулся в Кремль.

Пришлось разбудить Бориса Николаевича и разъяснить ситуацию. Президент выслушал меня и согласился, что необходимо ехать в Министерство обороны.

Он тоже недоумевал – ведь Грачев сказал, что войска в Москву вошли, беспокоиться нечего. Но со всех постов ГАИ поступала другая информация: войска стоят на Кольцевой дороге, в столице нет ни одного подразделения.

Служба безопасности проверила маршрут от Кремля до Знаменки – именно там заседал штаб Министерства обороны. Захарова я взял с собой.

Впервые за четверть века моей службы в Кремле я наблюдал такую картину: куда-то делось обычное освещение, на посту у Боровицких ворот ни одного сотрудника ГАИ, на Знаменке не то что фонарь, ни одно окно не оживлено светом: какая-то оцепеневшая во мраке, напряженно притихшая столица.

В министерство мы вошли через персональный вход министра, на лифте поднялись на нужный этаж и через заднюю комнату попали в кабинет.

Атмосфера мне сразу не понравилась – комната прокурена, Грачев в рубашке. Через распахнутый ворот видна тельняшка. Другие участники заседания тоже выглядели растерянными, помятыми. Бодрее, точнее, свежее остальных был Черномырдин.

Президент вошел, все встали. Ниже генерал-полковника военных по званию не было, но спроси любого из них, кто конкретно и чем сейчас занимается, – ответить сразу вряд ли смогли бы.

Борису Николаевичу доложили обстановку. Никто ничего из этого доклада не понял. Ельцин спросил:

– Что будем дальше делать?

Наступила мертвая тишина. Все потупили глаза. Президент повторил вопрос:

– Как мы дальше будем с ними разбираться, как их будем выкуривать?

Опять тишина.

Тогда я не выдержал:

– Разрешите высказать предложение.

Верховный вопросительно поднял брови, но позволил говорить. Я продолжил:

– Борис Николаевич, у нас есть конкретный план. Здесь находится мой заместитель, капитан первого ранга Захаров. Он может подробно доложить, как взять Белый дом. Выслушайте, пожалуйста, его.

Президент спросил:

– Готовы слушать?

Все закивали.

В кабинет пригласили Захарова: в сером костюме, в темной рубашке, седой, жилистый русский офицер, так и не научившийся носить «гражданку». Он немного оробел, увидев такое сборище генералов во главе с Верховным главнокомандующим Вооруженными силами России, – все уставились на него. Но после первых фраз робость прошла, и каперанг четко, по-военному изложил план взятия Белого дома.

По профессии Захаров – диверсант, один из создателей наших суперзасекреченных, а от этого романтично-загадочных «морских котиков». Сам многократно первым выходил в море на глубине из подводной лодки через торпедный отсек. Имеет сотни таких же «отмороженных», в хорошем смысле, учеников. Так вот, когда его уволили на пенсию, он пришел ко мне и попросился на работу. Я выслушал его внимательно, изучил анкету и сделал вывод: «Геннадий Иванович, я еще не знаю, какие поставлю тебе задачи, но предлагаю быть одним из моих заместителей». – «Согласен».

Я почему-то был уверен, что такой человек мне обязательно будет полезен. Когда была создана Служба безопасности Президента как федеральный орган, на двух своих заместителей я хотел подать представление на генерал-майора. Один без колебания согласился, а капитан первого ранга Захаров уперся: «Не надо пехотного генерала, я как был моряк, так им и останусь».

После октябрьских событий я назначил его руководителем Центра спецназначения. Центр этот мы создали для того, чтобы гасить кризисные ситуации, к которым раньше чувствовали себя малоподготовленными. 93-й год многому научил, из этих событий все мы извлекли суровый урок.

После назначения начальником Центра спецназа я уговорил Верховного присвоить Г.И. Захарову за особые заслуги звание контр-адмирала. С тех пор он получил от коллег не очень обидное для него прозвище: Канарис.

…Когда Геннадий Иванович сказал, что для успешной операции всего-то нужно десяток танков и батальон личного состава, генералы оживились: наконец появилось конкретное дело. Шеф поднял начальника Генштаба Михаила Петровича Колесникова:

– Есть у вас десять танков?