Блокада

— Странно,— пробормотал Пустой,— Я, конечно, могу как-то объяснить настойчивость степняков, но терять столько воинов ради того, чтобы расправиться с каким-то механиком….

— А чего гадать-то? — усмехнулась Лента.— Гадать потом будем. Сначала надо миновать пятую пленку. Для пешего — не слишком сложно. Для конного — посложнее. А уж на машине — ничего не скажу, не знаю. Главное правило — не дышать.

— То есть как? — не понял Рашпик, пытаясь завязать на толстом животе концы одеяла.— Вдыхать, выдыхать или вовсе рта не открывать? И долго? А если по нужде надо отойти?

— Нужду можешь справлять прямо здесь,— завязала одеяло на шее Лента,— Отрубим и выкинем, не волнуйся. Дышать нельзя вовсе. Главное, чтобы на теле не было сырого, потому что заледенеет сразу, а что там, за пленкой, известно только Псу. Пленка узкая, шагов пять — десять, но нам хватит. Правда, разгоняться бесполезно, секунд десять по-любому уйдет. А так-то от холода никакая одежда, ни машина не спасет. Но внутрь тела холод не проникнет, если не начнешь дышать!

— Так чего ж мы кутаемся? — не понял Кобба.

— Того ж,— хмыкнула Лента,— После пленки машина будет холодной, как железка, которую в лютый мороз иней кроет.

— Ясно,— кивнул Пустой и потянул за рычаг.— Пойдем с открытыми задними дверьми. Разобрать мешки, Кобба, патроны на тебе. Пулемет, если что, придется оставить. Ну, все готовы? Не дышать!

— Не дышать,— кивнула Лента,— О тех, кто на мосту дышать пробует, потом долго следующие спотыкаются.

Коркин едва успел закутать Ярку, которая выстукивала зубами то ли от страха, то ли от холода, как Пустой двинул вездеход вперед. Скорняк еще хотел закричать, что сам-то механик даже теплого платка на шею не накинул, но вездеход уже коснулся сверкающей поверхности. Коркин ждал чего угодно — удара, натяжения, трещин, разбегающихся по ледяной стене, но вместо этого вдруг увидел полосу инея, которая сначала покрыла стекла машины, а затем побежала по пульту, скользнула на колени, на руки, на ружье скорняка, обожгла кожу, защемила нос, разом наполнив его пластинками льда, надавила на глаза, скользнула по затылку, по спине и не только мгновенно обдала всего Коркина холодом, но и окатила ужасом. Таким ужасом, что захотелось вскочить с места, заорать, выковырнуть лед из носа, закрыть глаза, пошевелить одеревеневшими щеками, как все кончилось. Вновь светило солнце, и сразу за узкой полосой льда зеленела трава и узкая дорожка уходила между холмами к западу. Вот только вездеход вдруг заревел с напрягом, словно все-таки вдохнула машина холодного воздуха да отморозила что-то внутри.

— Все глинки с водой полопались! — почти сразу же завопил Филя.

— Ничего, вода еще будет,— успокоила парня Лента.— Не скоро, правда.

— Опять на механическом приводе идем,— с трудом выговорил Пустой.

— Однако машина что надо,— заметила Лента и ткнула холодным пальцем в стекло.— Давай вперед, пока собачники не прочухались.

Охранники, которые стояли возле покосившегося домика, даже не дернулись с места. Или они не ждали никого, или были уверены, что и не мог никто преодолеть переправу в это время, но даже не взяли в руки ружей, чтобы остановить наглецов и хотя бы стребовать с них пошлину. Так и стояли, провожая взглядом ползущий мимо вездеход.

— Отлично,— прошептала Лента,— А то я уже было начала думать, что у Пса вовсе все схвачено.

Коркин осторожно размял руки, шевельнул пальцами ног, похлопал глазами и повернулся к Ярке. У нее был красный нос, и капли растаявшего инея висели на волосах.