Блокада. Книга 5

Прошло несколько минут, в коридоре раздались голоса, шум шагов, дверь в комнату раскрылась, и через порог шагнул человек в шинели с двумя майорскими шпалами в петлицах. За ним – другой, в полушубке.

Суровцев встал. Вскочил и сразу же очнувшийся лейтенант.

– Товарищ майор, – доложил он, – вот товарищ капитан в наш полк прибыл.

– Товарищ майор… – начал было Суровцев, поднося руку к ушанке, – прибыл согласно…

Но майор прервал его:

– Подождите! – И, повернувшись к стоявшему сзади военному в полушубке, сказал: – Разрешите заняться с капитаном, товарищ член Военного совета?

– Да, конечно, – ответил тот и, подойдя ближе, удивленно произнес: – Капитан Суровцев?

Суровцев узнал Васнецова.

– Я, товарищ член Военного совета, – ответил он растерянно.

– Старый знакомый, – сказал Васнецов майору. И спросил у Суровцева: – Прямо оттуда, капитан? С Дубровки?

– Так точно, – ответил Суровцев.

– Причина вызова ясна?

– Мне ясно одно, товарищ дивизионный комиссар, – сказал Суровцев, – наверное, Дубровка накрылась, не нужна стала!

Сказал и сам испугался резкости своих слов.

– Нам нужен Ленинград, капитан, – спокойно произнес Васнецов.

– Ленинград?! – воскликнул Суровцев. – Но он… он же… – И оборвал себя на полуслове.

Наступила пауза. Суровцев заметил хмурый взгляд майора и представил себе, какой втык потом получит от него за разговор в таком тоне с членом Военного совета…

Неожиданно Васнецов сказал:

– Вы можете оставить нас на несколько минут?

Майор, видимо, не сразу понял, к кому обращается Васнецов, заморгал, растерянно переводя взгляд с него на Суровцева.

– Товарищ Суровцев не поспел к нашему собранию. Вот я и хочу побеседовать с ним… Политико-воспитательную работу провести, – пояснил Васнецов с легкой усмешкой.

– Понятно, товарищ дивизионный комиссар, – вытягиваясь, произнес майор. – А мне… а нам разрешите приступать?

– Приступайте.

Майор и лейтенант молча вышли.

А Васнецов сел и, кивнув на соседний стул, сказал:

– Садитесь, товарищ Суровцев, поговорим… – Расстегнул полушубок, уперся локтями в стол и спросил: – Значит, когда вы покинули Дубровку?

– Вчера ночью. То есть сегодня, – ответил Суровцев. – Подняли, как по тревоге… Приказ «тридцать – двадцать пять».

– Это важный приказ, – проговорил Васнецов.

– Куда важнее, товарищ дивизионный комиссар, – с горечью произнес Суровцев. – Чтобы начать в резерве околачиваться, каждая минута дорога.

Он сознавал, что не имеет права так говорить с членом Военного совета, что дивизионный комиссар в любую минуту может скомандовать ему: «Встать, смирно!»

Но Васнецов, казалось, не обратил никакого внимания на вызывающий тон капитана.

– Это очень важный приказ, – повторил он, внимательно посмотрел на Суровцева и спросил: – Вы… уже видели Ленинград?

– Видел… Все видел!..

– Что же вы видели? – сдвигая к переносице свои густые черные брови, спросил Васнецов.

– Смерть видел! Повсюду смерть!..

Желание высказать, разом выплеснуть все, что переполняло его сердце, охватило Суровцева.

– Санки видел! Маленькие, разноцветные, на которых раньше детей катали. А сейчас трупы везут! Везут и везут, не знаю куда!

– Вы что же там, у Невской Дубровки, не знали, что в Ленинграде происходит? Так я должен вас понимать?

– Знали, конечно, но то – по рассказам, а теперь – своими глазами… Смерть кругом, смерть! Трамваи не ходят, провода оборваны… И дома мертвые… Вот что я видел, товарищ дивизионный комиссар!

Последние слова Суровцев уже не проговорил – прокричал. Он задыхался от волнения.

Васнецов молчал. Потом тихо сказал:

– Значит, смерть. Повсюду смерть… Так…

Он прикрыл свои усталые, с покрасневшими белками глаза, и Суровцев отметил про себя, что лицо дивизионного комиссара ничем не отличается от лиц других ленинградцев – такое же серое, землистое, с ввалившимися щеками.

А Васнецов поднял веки и в упор посмотрел на Суровцева.

– Значит, всюду смерть, – повторил он на этот раз каким-то иным, недобрым голосом. – Почему же, позволь спросить, товарищ капитан, в городе еще нет немцев? Может быть, они мертвецов боятся?

– Как почему?.. Не пускаем мы их, армия не пускает!

– А чем она сражается, эта армия, товарищ Суровцев? Не голыми же руками?!

– Конечно, не голыми руками, – пробормотал Суровцев. – Оружие есть… Только танки вот перестали поступать…

– Танков новых нет, это верно, – кивнул Васнецов. – И все же ты на мой вопрос не ответил. Ты задумывался: кто же дает Ленинградскому фронту оружие?.. Я тебе отвечу. Москва дает. Но и сам Ленинград. Наш с тобой Ленинград.

– Но как?! – воскликнул Суровцев. – Как могут работать заводы?.. Вот какой я себе вопрос задаю теперь! Одно дело – знать, а другое – своими глазами видеть. Воды нет – из Невы черпают. Электроэнергии тоже нет – вон коптилка горит! И люди! Полуживые, их же ветром на ходу качает!

– Да. Ты прав. Воды нет. Энергии нет. Люди полуживые. Мертвых хоронить некому, да и негде: земля промерзла, как камень. А оружие армии даем! И не только нашему фронту! Еще и Москве помогаем. Вот ведь чудо какое, товарищ капитан Суровцев.

– Но как?!