Блокадные будни одного района Ленинграда

На «Советской Звезде» команда МПВО в июле-декабре 1941 г. насчитывала более 60 человек. Все подразделения команды (штаб, управление, противопожарное, медико-санитарное и химическое или дегазационное) находились на казарменном положении. В функции команды входило круглосуточное дежурство на крыше главного корпуса, ликвидация очагов загорания и обезвреживание зажигательных бомб, а также первая помощь раненым и перенос их в ближайший медицинский пункт.

Из воспоминаний Н. Федоровой, в 1941 г. – политрука медико-санитарного подразделения:

«Однажды вечером наши рабочие возвращались с оборонных работ трамваем. На углу проспекта Газа и Обводного канала, у самого моста, во второй вагон трамвайного состава попала бомба.

Когда наша медико-санитарная команда была вызвана по оказанию первой помощи пострадавшим, то у Обводного канала, у моста, лежал наш рабочий <…> он уже был мертв. Оторванная правая нога лежала невдалеке. <…> Кругом раздавались стоны раненых. Жертв было много»[153].

Бойцы команды МПВО совершали обходы территории предприятия, по Бумажному каналу, вдоль берега Екатерингофки и Лифляндской улицы.

В августе 1942 г. подразделения МПВО реорганизовали в батальоны, а в июле 1943 г. все отдельные городские батальоны МПВО города перевели на положение кадровых воинских частей.

* * *

28 июня 1941 г. Ленинским райисполкомом утверждена районная комиссия по эвакуации детей в Тихвинский район Ленинградской области[154].

На следующий день исполком Ленгорсовета принимает печально известное решение «О вывозе детей из Ленинграда в Ленинградскую и Ярославскую области».

3 июля секретарь Ленинского РК ВКП(б) А.М. Григорьев направил письмо секретарю Тихвинского райкома:

«Ленинский Райком ВКП(б) просит Вас оказать содействие в устройстве и обеспечении фондами на питание семей работников Ленинского райкома ВКП(б), эвакуированных в гор. Тихвин, согласно решению об эвакуации»[155]

.

Кто принимал решение, не ясно, ибо районная комиссия по эвакуации были утверждена райисполкомом позднее, 6 июля.

5 июля 1941 г. председатель Ленинского райисполкома, в соответствии с указанием Городской комиссии по эвакуации детей, предложил заведующему РОНО эвакуировать детей, находящихся за городом в пионерских лагерях, детских садах и домах, находившихся как в ведении органов народного образования, так и ведомств[156].

В пионерского лагеря «Советской звезды» под Лугой детей эвакуировать успели. В связи с прекращением ниточного и постепенным свертыванием прядильного производств, около 400 работниц предприятия, имевших малолетних детей, получили разрешение уволиться по собственному желанию.

«Усиленно взялись за эвакуацию работниц и детей. И все же много (курсив мой. – В. Х.) женщин не смогло эвакуироваться по состоянию здоровья», – напишут через двадцать лет, в дни празднования годовщины со дня полного снятия блокады Ленинграда, мастер «Советской звезды» Н. Федорова и помощник мастера А. Широкова[157].

Закономерен вопрос: а включались ли в эвакуационные списки предприятия те, кто уволился по собственному желанию летом 1941 г.?

По воспоминаниям и оценке В.Г. Григорьева, «первое время учет эвакуированных не велся или велся очень небрежно. При отъезде человек сдавал ключи от комнаты в жилищную контору, управдому». И эта «небрежность» удивляла: по существовавшим до войны правилам учета жильцов, даже уезжая на дачу на один месяц, нужно было отметиться в домовой книге и милиции[158].

3 августа 1941 г. Копия. Секретарь того же райкома – «начальнику оборонительных работ»:

«Ленинский райком ВКП(б) просит вернуть в г. Ленинград работниц нашего района, имеющих детей, согласно представленному списку.

Указанные работницы должны быть эвакуированы из г. Ленинграда»[159].

Аналогичное письмо «начальнику оборонительных работ» отправлено и 15 августа[160].

«Выехать мы не могли. Я болела, а дедушка находился при смерти, и мы не могли его бросить одного.

Мой отец, Трифонов Владимир Борисович, работал на Адмиралтейском заводе[161] и с первых дней войны ушел, не заходя домой, на фронт, откуда и не вернулся. Мама умерла от тяжелой болезни. Я осталась сиротой на попечении бабушки и государства»[162].

Зинаида Кузнецова. Фото 1943 г.