Блондинка. Том I

Темный Принц в строгом черном наряде. И Норма Джин, она же Прекрасная Принцесса, в длинном белом платье из какого-то шуршащего материала. Рука об руку шли они по пляжу и любовались закатом. Волосы Нормы Джин развевались по ветру. Светлые, белокуро-платиновые волосы Джин Харлоу, которая умерла, как говорили, только потому, что ее мать, исповедующая «Христианскую науку», отказалась вызвать врача к смертельно больной двадцатишестилетней женщине. Но Норма Джин знала — все это ложь, потому что умереть человек может только по собственной слабости. И сама такой слабости проявлять не собиралась. Темный Принц остановился и накинул ей пиджак на плечи. А потом нежно поцеловал в губы. И заиграла музыка, такая нежная, романтичная, танцевальная. И Темный Принц с Нормой Джин начали танцевать, но тут Норма Джин удивила своего возлюбленного. Скинула туфли, и ее босые ступни утонули в сыром песке, и до чего же восхитительное то было ощущение, танцевать босиком, когда у ног разбиваются волны прибоя! Темный Принц смотрел на нее удивленно и восхищенно, потому что она была самой прекрасной женщиной, которую он когда-либо видел в жизни. Он смотрел и смотрел, а Норма Джин вдруг подняла руки, и они превратились в крылья, и вся она вдруг превратилась в красивую большую птицу с белым оперением и взлетала все выше и выше в небо, пока Темный Принц не стал казаться застывшей на пляже крохотной точкой. И вокруг него разбивались пенные волны, а он провожал ее тоскливым взглядом, понимая, что потерял навсегда.

Тут Норма Джин очнулась, подняла глаза от рук в перчатках, сжимающих канистру с аэролаком, и увидела в дверях мужчину. Это был Темный Принц, и в руках он держал фотокамеру.

Красотка на снимке. 1945

Твоя жизнь вне сцены не есть случайность.

Все в ней неизбежно и определено заранее.

Из «Настольной книги актера» и «Жизни актера»

Через самые ранние годы, полные чудесных открытий, когда, к примеру, она еще ребенком ощущала острое покалывание брызг от разбивавшегося о пляж Санта-Моники прибоя, пронесла Норма Джин это воспоминание. О том, что уже когда-то слышала этот спокойный и размеренный, как метроном, голос: Где бы ты ни была, куда бы ни направилась, я буду там. Ты еще не успеешь прийти туда, а я уже буду ждать тебя там.

О, это выражение на лице Глейзера! Да его дружки с «Либерти» просто обхохотались, глядя, как он небрежно, с самым скучающим видом, листает декабрьский номер журнала «Звезды и полосы» за 1944 год. А потом вдруг переворачивает страницу, смотрит, словно не веря своим глазам, таращит эти самые глаза, и челюсть у него буквально отвисает от изумления. Что же такое, напечатанное на этой странице из дешевой бумаги, могло произвести на Глейзера впечатление разорвавшейся бомбы? Словно его электрическим током ударило! А потом он не своим, сдавленным голосом произносит:

— Господи! Моя жена. Это ж моя жена!..