Блондинка в Париже

А вдруг наш брутальный спортсмен пользуется успехом у хитреньких француженок? Вьются, небось, вокруг колоритного и соблазнительного русского парня, у них там с нормальными мужиками ох как туго!

Неужели Натка поднадоела зятю?

Не позволю обижать любимую дочку!

— Да всё у нас хорошо, мам, не беспокойся, — уловила мои переживания Натка. — Есть только одна проблема.

— Какая?

— Ужасная! — Наткины глаза наполнились слезами.

— Что?! — заорала я, припав к экрану. — Скажи мне всю правду!

— Это какой-то кошмар, — покачал головой несчастный ребёнок.

— Что?!

Половина аэропорта содрогнулась от моего вопля. Пассажиры на соседних креслах косились на меня и мой ноутбук.

— Я растолстела! — прорыдала на экране Натка.

— Нет, только не это…

— Я жирная!

Ох!

Моя доча поправилась. И если она прямо сейчас не остановится и не прекратит жрать хрустящие багеты и мягкие бриоши, то постепенно превратится в Настю…

О, нет!

— Наточка…

— Миша меня скоро бросит, — проплакала Натка. — Я — слон.

На экране красовалась очаровательная Наткина мордашка. Следов тотального ожирения не наблюдалось. Даже щёки были привычных размеров, уши не загораживали.

— Вроде не заметно.

— У меня огромная попа! — пожаловалась дочка.

— Так, ну-ка, покажи мне попу! — приказала я и краем глаза заметила, что к моему креслу потянулся народ.

Неужели все так хорошо понимают русский?

Или слово «попа» — интернациональное?

Натка отошла от экрана, повернулась спиной и продемонстрировала мне прелестную тугую попу, обтянутую джинсовыми шортиками. Мужчина на соседнем кресле почти положил мне голову на плечо, другие жадно заглядывали сзади.

Вот маньяки!

Брысь!

— Ну как? — со страхом спросила Натка.

— Доча, ты, действительно, слон! — педагогично заметила я. — Набрала, по крайней мере, два килограмма. Немедленно прекрати жрать всякую гадость!

— Вот! Я знала, я знала! А Мишка, подлец: ой, да ты ни капельки не поправилась, ой, да ты красивая! Правды не добьёшься. Хорошо, что ты мне сказала.

— Кто ещё о тебе позаботится, как не мамочка, — вздохнула я. — Прекрати жрать!

— А чего звонишь? Соскучилась?

— Нет, то есть, да, конечно. Время оставалось перед посадкой. О, вот уже объявили!

— Беги, мам. Пока, целую!

21. Строптивая наследница

Понадобилось семь минут — пока я спускалась по трапу самолёта, ехала в автобусе и шла по мокрому асфальту к зданию аэропорта — чтобы окоченеть. Из ледяной тьмы, расцвеченной сверкающими каплями дождя, в толпе таких же озябших спин, я нырнула в зал прилёта. Настя — крупная, яркая, с гривой вьющихся каштановых волос — держала в руках шерстяной палантин и неизменный стакан горячего кофе.

Она тут же начала укутывать меня.

— Приветик, путешественница! Умчалась в свой Париж в одном плащике. А у нас едва ли не снег!

— Привет, — простучала в ответ моя челюсть, а я с подозрением уставилась на подругу.

Как она вокруг меня прыгает!

Но почему?

Это услужливость подчинённой или искренняя забота настоящего друга?

— Что? — испуганно посмотрела на меня Настя.

За год нашего сотрудничества она накопила богатый негативный опыт общения с нервной начальницей и теперь всего боится. Я всегда чем-то недовольна. И как потом выясняется — вполне справедливо!

— Нормально слетала? — тонким заискивающим голоском спросила Настя. — Все вопросы утрясли с Шарлоттой?

— Угу.

— Ты так внезапно улетела!

— Надеюсь, ты без меня не напортачила?

— В принципе, всё отлично.

— В принципе? — нахмурилась я.

— Если мелкие недоработки. Но всё можно исправить.

— Что можно исправить?! — взвилась я. — Скажи мне сразу, что ты натворила?

— Криозамораживатели не пришли, — осторожно сообщила Настя. — Для репродуктивной клиники.

— Вот чёрт!

— Директор клиники в бешенстве.

— Я тоже. Это был пробный заказ, и мы облажались. Теперь можно не рассчитывать на долгое и выгодное сотрудничество.

— Но я не виновата!

— Придётся завтра звонить в клинику, объясняться.

— Я уже объяснялась изо всех сил, но директор там какой-то… неуравновешенный.

— Ладно, позвоню ему завтра.

— Но это ещё не всё, — опустив глаза, чуть слышно произнесла Настя.

Я молча испепелила её взглядом.

— Транспортные накладные для Тюмени…

— Что опять?! Ты же их переделала!

— Хотя я их и откорректировала после твоей истери… твоего замечания… но, всё-таки, каким-то невероятным образом одна… то есть… четыре ошибочки туда закрались… И надо же… На посту к водителю прикопались. Груз задержали на семьдесят два часа. Вот же фигня, согласись! Сколько раз мы отправляли оборудование с липовыми накладными, и никто ничего не проверял… А тут… Машина стоит в Ишиме… Даже не знаю, как так получилось. Я же перепроверила сто пятьдесят раз.

— Настя, я тебя убью, — глухо пообещала я.

— Завтра утром отправлю в Ишим нормальные документы. Не переживай, это не смертельно, я всё исправлю!

— Да что ты за человек такой?!

Хотела бы я знать!

Кто она на самом деле?

Я пристально посмотрела на помощницу. Та старательно изображала невинность, мол, подумаешь, ерунда какая, слегка напортачила. Тугие розовые щёки, мерцающие карие глаза — не понять, что таится в их глубине.

А если это она переехала машиной любимую тётушку?