Блуждающая реальность

Поскольку я верю, что Urgrund уже проник в самую низшую страту нашего проецируемого иллюзорного мира, технически я акосмический панентеист. С моей точки зрения, не реально ничто, кроме Urgrund, как в макроформе (Брахман), так и в микроформах (Атман внутри нас). Якоб Бёме понял это первым, увидев оловянную тарелку, на которой играло солнце. Мое первое откровение пришло ко мне, когда я увидел в ярком солнечном свете сияющую золотую цепочку и на ней рыбку, и, спросив, что это значит, услышал в ответ: «Это знак ранних христиан». А самое недавнее откровение пришло ко мне в миг размышлений над сэндвичем с ветчиной. Я вдруг понял, что два куска хлеба идентичны (изоморфны), но отделены друг от друга ломтиком ветчины. И мгновенно мне пришла на ум аналогия, в которой один ломоть хлеба – макрокосмический Urgrund, второй – мы сами, а разделяет нас мир. Стоит убрать мир, и два ломтя хлеба, человек и Urgrund, сольются в единое существо. Не просто прижмутся друг к другу, а действительно станут едины.

В мире много прекрасных вещей, и грустно будет смотреть, как они уходят; но все они – лишь несовершенные отражения божества, которое будет пребывать вечно. Все мы странники в этом мире (так он говорит Двенадцати):

Они не от мира,

Как и Я не от мира[220].

Если мир вас ненавидит,

знайте, что Меня прежде вас возненавидел.

Если бы вы были от мира,

то мир любил бы свое;

а как вы не от мира,

но Я избрал вас от мира,

потому ненавидит вас мир[221].

Обращаясь к иудеям, Иисус говорил:

Вы от нижних,

Я от вышних.

Вы от мира сего,

Я не от сего мира[222]

.

Те, кто повторяет Христа, – повторяет Urgrund, а Urgrund лежит вне мира, хотя со времени первого Пришествия он начал невидимо проникать в мир. Будь он творцом мира сего, он бы не противостоял ему (что ясно звучит в словах Христа); ему не приходилось бы проникать в мир тайком; все эти слова Христа подтверждают, что мир – не творение Божества, но нечто ему антагонистичное. Мейнстримовые церкви мира сего могут утверждать обратное, поскольку они – артефакты и обитатели мира; чего еще от них ждать? Невозможно просить организацию, выросшую из определенной системы вещей, чтобы она отрицала эту систему вещей: это пришлось узнать катарам, когда их истребили с благословения церкви.

Если ты не повинуешься миру сему, он видит в тебе враждебного чужака и противостоит тебе как враждебному чужаку. Что ж, пусть будет так. Об этом ясно говорит Христос у Синоптиков.

Враг моей жизни, справедливости, истины, свободы ирреален, обманчив. Наш мир – обманчивая проекция артефакта, который не знает, что он артефакт, не знает, ради какой цели проецирует мир. Когда он уйдет – уйдет внезапно, без предупреждения:

Смотри́те, какую любовь дал нам Отец,

чтобы нам называться и быть детьми Божиими.

Мир потому не знает нас,

что не познал Его.

Возлюбленные! мы теперь дети Божии;

но еще не открылось, что́ будем.

Знаем только, что, когда откроется,

будем подобны Ему,

потому что увидим Его как Он есть[223].

Создатель (артефакта, проецирующего мир) здесь, среди одушевленных отбросов мира сего; воспоминания его стерты, и он не ведает о своей истинной сути. Он может быть любым из нас – многими из нас, рассеянными там и сям. Артефакт, не зная о нем, не зная, что он артефакт, не зная о своей цели, рано или поздно причинит обеспамятевшему создателю, запертому в мире сем, слишком сильную боль: этот последний взрыв бесцельной, незаслуженной боли, поразившей живое создание, которое, неведомо для артефакта, является его творцом, вызовет внезапный анамнесис; создатель «придет в себя», вспомнит, кто он и что он, – и тогда не просто взбунтуется против артефакта и его исполненного боли мира, он подаст правящему божеству Шиве сигнал уничтожить артефакт, а с ним и проецируемый им мир.

Артефакт не понимает, какой риск несет для него причинение живым существам незаслуженной боли. Воображает, что все они в его власти, что им некуда бежать и не у кого искать защиты. Но в этом он неправ, совершенно неправ! Здесь, похороненный в толще, в массе, неведомо даже для себя самого обитает Urgrund со всей своей силой и мудростью. Артефакт ступает на опасную почву: он все ближе к тому, чтобы разбудить своего создателя.