Блуждающая реальность

В списке нет самого яркого моего романа: «Три стигмата Палмера Элдрича» (1965). Эта книга меня пугает: она об абсолютном зле, и писал я ее в период тяжелого религиозного кризиса. Я решил написать роман об абсолютном зле, воплощенном в «человеческой» форме. Когда из «Doubleday» пришли гранки, я так и не стал править текст – не смог себя заставить снова за него взяться. И сейчас не могу.

Пожалуй, стоит внести в список еще две книги, последние, тоже из Doubleday

: «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» (1968) и еще одну, пока без названия[26]. «Андроиды» очень хорошо продаются, и на них, как мне известно, внимательно смотрит одна кинокомпания. И моя жена считает, что книга удалась. Мне она нравится вот чем: она об обществе, где животные стали редкостью, их обожают и почитают. Человек, у которого есть настоящая овца, становится Фигурой… и с этой овцой его связывает сильнейшая любовь и привязанность. По страницам книги молчаливо проходит, величественно подрагивая длинным рыжим хвостом, мой котяра Уиллис. Заставь их понять, говорит он мне, что животные по-настоящему важны уже сейчас! Говорит – а потом сжирает детское питание, которое мы подогревали для малышки: некоторые коты совсем совесть потеряли… Того и гляди, захочет писать фантастику! Что ж, пусть попробует. Надеюсь, ему ничего не удастся продать.

Ночные заметки усталого писателя-фантаста

(1968, 1972)

Вот он я, почти сорокалетний. Семнадцать лет назад продал свой первый рассказ: великий, чудный миг, который никогда не повторится. К 1954 году был уже известен как автор рассказов; в июне 1953 продал сразу семь – по одному в Analog, Galaxy, F&SF

и так далее. Так вот, 1954-й. Первый мой роман, «Солнечная лотерея» – вышел тиражом в 150 000 экземпляров и исчез бесследно – вынырнул из небытия лишь несколько лет назад. Везде, кроме Galaxy, получил хорошие отзывы. Понравился и Тони Бучеру, и Деймону Найту. Но я спрашиваю себя: зачем я его написал – его и еще двадцать четыре следующих? Из любви, разумеется: люблю фантастику – и читать, и писать. Платят нам, авторам, не слишком много. Жестокая и неприглядная истина: ремесло писателя-фантаста себя не окупает, так что мы один за другим либо гибнем в борьбе за скудный заработок, либо уходим и начинаем заниматься чем-то еще… чем-то далеким от фантастики – как, например, Фрэнк Герберт, который трудится в газете, а премии «Хьюго» получает в свободное от основной работы время. Хотел бы и я так жить: работать где-то еще, а фантастику писать по вечерам, после ужина – или поднимаясь до рассвета. Это сильно облегчило бы жизнь. Давайте расскажу, каково мне приходится сейчас. Средний научно-фантастический роман стоит от 1500 $ до 2000 $. Следовательно, автор, который пишет по два романа в год – и их продает, – получает 3000–4000 $ в год. На такие деньги не проживешь. Можно попробовать писать по три романа в год, да еще разбавлять рассказами. Если повезет – и если будешь работать без отдыха, – заработаешь в год 6000 $. Лучшее, чего мне удавалось добиться, – 12 000 $ в год; но обычно выходит гораздо меньше, а выложившись до предела в гонке за деньгами, перестаешь писать года на два. В такие тощие годы живешь только на то, что у нас называется «остатки». Продажи за границу, переиздания в мягкой обложке, перепечатки в журналах, радио– и телепостановки и т. п. Ужасные времена: все твое существование зависит от скудно и нерегулярно капающих роялти «остатков». Например, от одного агента приходит авиапочтой чек. Роялти на сумму 1 доллар 67 центов. На следующей неделе, тоже воздушной почтой, уже 4 доллара 50 центов. А мы (по крайней мере, некоторые) продолжаем писать фантастику! Я же говорю, это любовь.

Что же в научной фантастике так нас притягивает? Захватывает фанатов, редакторов, самих писателей. А денег никому не приносит. Думая об этом, я всегда вспоминаю первый абзац «Честных шахматистов» Генри Каттнера, тот, где главному герою подмигивает дверная ручка. А еще, думая об этом, вижу – не мысленным взором, а обычным, прямо возле стола, – полное собрание Unknown, Unknown Worlds

[27], Astounding, начиная с 1933 года… всех их надежно хранит огромный огнеупорный шкаф. Здесь они отделены от мира, от жизни. Спасены от износа и обветшания. От времени. За огнеупорный шкаф, защищающий эти журналы, я выложил триста пятьдесят баксов. После жены и дочери они значат для меня больше всего, что у меня есть – или, надеюсь, когда-нибудь будет.

Там, в шкафу, та магия, что нас не отпускает. Я нашел способ ее сохранить.