Блуждание во снах

– О, это – совсем грустная история. Стешенька, которая, как ты понимаешь, была уже не девица, вначале так забавляла нашего проходимца, что он оказывал ей внимание чуть ли ни каждый день… Потом, как водиться, Стешеньку стало тошнить. Она и ранее-то стала его раздражать своими деревенскими манерами, небрежностью, глупыми ужимками. Вся ее прелесть куда-то улетучилась в один миг. Пред ним сидела располневшая из-за отсутствия прогулок (ведь он не разрешал ей лишний раз выходить из комнаты) и обильных трапез девица. Тут он разглядел, что она курноса, рыжевата, и что подбородок, пожалуй, слишком тяжеловат, а глаза маловаты… И сутула-то она и ходит не так. А тут еще тошнота, да изжога.

– Ах, как неприятно-то все, – шутовски поморщился Овидий.

– И не говори! Ты только представь, каково было нашему герою. Стешу тошнило от неожиданного приплода, о котором она, по глупости, даже не подозревала, а Родиона Николаевича начало тошнить от Стеши. И тут он понял всю чудовищность того, что ему предстояло. Жениться на ней – было совсем немыслимо. Ему грозило разоблачение и позор. А делать что-то было надобно…

* * *

Я сидел ни жив ни мертв. Мне стало так страшно от того, что я совершил, такими чудовищными показались собственные злодеяния, что я не мог даже возразить ни слова. Несчастная Стешенька немым укором стояла предо мной, словно живая. И откуда-то сверху, будто и не со мной рядом, доносился разговор магистра и его кастеляна Овидия. Я их не видел, но отчетливо слышал весь разговор.

* * *

– Итак, что же предпринял наш герой? Какой выход из положения он нашел? Он таки избавился от надоевшей любовницы?

– А как же! Конечно, избавился.

– Неужто он отравил ее, а тело закопал? – широкая ладонь карлика прикрыла рот, бровки поднялись, а глаза сделались круглыми.

– Да нет… Хотя, не скрою: Родион Николаевич обдумывал и этот вариант. Но боялся, что в подобном случае, не сможет вынести тело так, чтобы его тайные манипуляции не увидела квартирная хозяйка. К слову сказать, хозяйка эта была и в правду особой любопытной. Уж она-то давно приметила, что ее новая жиличка понесла от пронырливого учителишки.

– И как же?

– Нет, он не решился ее убить. Его озарило более гуманное и пристойное решение, мучившей его проблемы. Родион Николаевич поволокся в специальный дом, где живут пришлые женщины разного достоинства. Там его свели с матушкой, хозяйкой этого заведения. Вот с ней он и поговорил откровенно, признавшись, что порядком измучен подобным нелицеприятным положением, в кое его толкнула судьба, ибо девица так навязчива, а у него лишь добрая душа. Да, безотказная и добрая – он так и сказал. При этом он снова пустил скупую слезу. Матушка внимательно выслушала его, и представь себе, приняла близко к сердцу его страдания. Она лишь чуточку пожурила его за неосмотрительность и легкомыслие, присущее молодости, и назначила сумму, за которую обещала разрешить все «тяжкие обстоятельства», в коих оказался ее визави. Мало того, она побожилась и поклялась держать все втайне – на репутацию молодого учителя не должно было пасть и тени. Старая карга выиграла дважды: мало того, что она приобрела для своей «богадельни» новую пансионерку, коя ввиду молодости и здоровья обещала принести ей неплохой доходец, да к тому же получила от Травина приличную мзду. Старая сводня даже ручки потирала от удовольствия, когда рассматривала Стешеньку, кою Травин привез ей на знакомство. Он наболтал девице всякой ерунды о дальней командировке и неотложных делах. Даже всплакнул от предстоящей разлуки. Сказал, что как вернется, то тут же заберет ее. Что она поживет в этом доме недолго, и что его знакомая, добрая хозяйка, будет относиться к ней, как собственной дочери, даже лучше. Напоследок он купил ей полный мешочек булочек и леденцов на палочке и оставил ее на попечение матушки.

– И что матушка? Отнеслась к Стешеньке с нежностью?

– О, да… Она ее сводила в баню, нарядила, причесала, напоила чаем с вареньем и… в этот же вечер Стешенька уже принимала посетителей. В первый же вечер их было трое!

* * *

– Как так! – вскричал я. – Этого не может быть. Я же заплатил за все. Ее не должны были трогать, пока она не разрешится от беременности. Ах, она старая карга! Лгунья! А я? Каков я мерзавец! – господа, я буквально зарыдал, когда услышал все это.

* * *

– Ах, не ломайте комедию, Родион Николаевич. Вы ни могли не допустить подобного сценария… Не стройте из себя «святую наивность».

– И что же Стешенька? – выдохнул Овидий.