Бог не без милости, казак не без счастья

Бой на улицах Веймара, поражение французской дивизии генерала Фурнье, разгром Мармона, битва при Ганау, занятие Франкфурта – следовали быстро одно за другим и доставили нашим казакам более шести тысяч пленных. Во Франкфурте на Майне Иловайский дождался прибытия императора Александра, и когда, в числе других генералов, явился во дворец, – начальник главного штаба, князь Волконский, отозвал его в сторону и сказал: «Государю угодно, чтобы вы сейчас же надели свой Георгиевский крест вместо петлицы на шею…» Иловайский не успел исполнить этого приказания, как в комнату вошел император и, подойдя прямо к Иловайскому, сказал: «Поздравляю тебя с Георгием 3-го класса». В тот же самый день ему пожалованы были золотая, осыпанная бриллиантами, сабля с надписью: «За храбрость», прусский орден Красного Орла и австрийский – Св. Леопольда.

Участие Иловайского в кампании 1814 года, и особенно бой под Фер-Шампенуазом, где он с казачьими полками, на глазах государя, врезался в неприятельскую колонну и взял до тысячи пленных, – опять доставили ему алмазные знаки ордена св. Анны 1-й степени и Владимира 2-го класса. По взятии Парижа император принял его отдельно от других генералов в своем кабинете, находившийся в то время у государя цесаревич Константин Павлович шутя заметил при этом, «что Иловайский хотя по номеру двенадцатый, но из дюжины».

Возвратившись с берегов Сены на Дон, Иловайский прожил несколько лет на отдыхе, среди своей родни, окруженный общим почетом. Изображение его можно было встретить в то время почти повсеместно, во всех уголках нашего обширного Отечества, на тех немудрых лубочных картинах, которые так любы нашему простолюдину и в былое время украшали собой и хоромы купца, и курную избу простого крестьянина. «А вот извольте посмотреть, – говорит Федотов словами раечника, –

Там же, на правой стороне,Иловайский на коне.Казацкий хлопчик

Французов топчет…»

И кому из нас в ребяческие годы не приходилось видеть на этих лубочных картинах изображение молодого казацкого генерала, неистово скачущего по головам французской пехоты. Под ним лаконичная надпись: «Храбрый генерал Иловайский».

Проведя несколько лет в бездействии, Иловайский назначен был походным атаманом донских казачьих полков на Кавказе и в этом звании много содействовал Ермолову в устройстве и улучшении казачьего быта, который он знал в совершенстве.

Летом 1826 года Иловайский поехал в Москву на коронацию императора Николая Павловича; но он не дождался ее и накануне должен был выехать обратно в Тифлис, по случаю внезапного вторжения персиян. В Тифлисе застало его производство в генерал-лейтенанты и масса бумаг по снаряжению и отправлению в поход донских полков, – и только в 1827 году, управившись с этой работой, он получил назначение состоять в действующей армии при Паскевиче. Блистательное участие, принятое его казаками в решительной Джеванбулакской победе, доставило Иловайскому бриллиантовую табакерку с портретом государя. Но это была последняя его награда. Тяжелая болезнь, постигшая Иловайского на пути в Сардар-Абаду, заставила его немедленно уехать в отпуск, на Дон, и с этих пор собственно начинается мирный, тридцатипятилетний период его жизни. В 1840 году он окончательно вышел в отставку, поселился в своем родовом имении и умер в 1862 году, семидесяти лет от роду.

Иловайский оставил после себя на Дону народное имя, а признательность монарха сохранила для потомства в портретной галерее Зимнего дворца черты его, удачно схваченные искусной кистью Доу.

В. А. Потто. Кавказская война.

Том 3, стр. 301–310 и 315.

Пластуны

Между черноморскими казаками славятся своими подвигами так называемые пластуны[4] вроде стрелков-разведчиков, мужественных, неусыпных, которых могли вызвать и воспитать только известная местность и известные военные обстоятельства, а потому они заслуживают того, чтобы им посвятить несколько строк.